Читать книгу "Западня - Мелани Раабе"

Голову пронзает острая невыносимая боль. И снова красная пелена перед глазами, и нож как-то оказался в руке, и ничего не помню, действительно ничего не помню, действительно ничего, честно, не помню, дальше – тишина, только запах железа и крови. И я растерянная, потерявшаяся, ничего не понимаю, сознание мечется, пытаясь понять, а я стираю отпечатки пальцев, а мы вдруг уже в гостиной, Анна, шатаясь, ковыляет в гостиную, благо недалеко, несколько метров, квартирка-то маленькая, а я отворяю дверь на террасу, воздух, мне нужен воздух, мир стал красным, темно-красным, нет воздуха, чтобы дышать, дышу чем-то красным, густым, студенистым, и в ушах эта страшная мелодия All you need is love, la-da-da-da-da, приторная, слащавая, love, love, love, и все вокруг кажется странно резким, как на фотографии, где задраны до предела все цвета, и невозможно понять, что происходит, почему Анна лежит на полу, откуда кровь? Анна боится крови, ее тошнит от крови, как так, что Анна лежит в луже крови, которая растекается, растекается, почти уже у носков моих туфель, я отступаю, смотрю на Анну, она на полу, мертвая или умирающая, что происходит? Господи, что произошло? Кто это сделал, где он, здесь должен кто-то быть, кто он? Чувствую щекой движение воздуха, поднимаю глаза, напрягаюсь, чувствую, там кто-то есть, кто-то убегает через дверь на террасу, господи, господи, господи, там кто-то есть, господи, не оборачивайся, не оборачивайся, не оборачивайся, он тоже оборачивается, наши взгляды встречаются, и я понимаю, это убийца, он убил Анну, он убил Анну, мгновение уплотняется, а потом он исчезает, вижу только, как колышется от ветра занавеска в дверном проеме террасы, словно плакучая ива, отвожу взгляд и вижу Анну, в луже крови, и по-прежнему не понимаю, что случилось, как это могло случиться? Как это могло случиться? Я открыла дверь, потому что Анна не реагировала на звонок, вошла в квартиру и нашла Анну, мертвую, истекающую кровью, и увидела этого человека в дверном проеме и подумала, о господи, господи, сейчас он меня тоже убьет, как Анну, господи, милостивый, прошу тебя, я так испугалась, запах крови, везде столько крови, и я беру телефон, звоню в полицию, дрожу, плачу, вспоминаю этого человека в дверном проеме, в темноте, видела его мельком, хорошо разглядеть не успела, но эти глаза, эти глаза, холодные, светлые, эти глаза я никогда не забуду, никогда, никогда, никогда, до самой смерти, и приезжает полиция, а я сижу, смотрю на Анну, а полицейские задают вопросы, укутывают пледом, и этот симпатичный комиссар с разноцветными глазами, а я сначала не могу говорить, совсем не могу, не понимаю, что происходит, что тут происходит. Но стараюсь, он такой симпатичный, надо ему помочь, беру себя в руки, рассказываю об этих холодных ясных глазах в дверном проеме на террасу и о том, что Анна не может лежать в луже крови, потому что панически боится крови, и спрашиваю его, почему и за что, а он обещает мне выяснить это, и откуда-то вдруг носилки и фотограф, и еще полицейские, и вот я в участке, и вот я в кровати, и вот с родителями, о господи, господи, нет, а потом появляется Марк и сидит рядом, механически гладит по голове, все это так ужасно, бедная моя принцесса, о господи. А потом он дает показания, такие же, что дают все остальные, и родители и друзья, и создается история, которую выдумали родители и которую они будут защищать не на жизнь, а на смерть. Счастливая семейная пара и две неразлучные сестры, которые безумно любят друг друга. Нет, они никогда не ссорились, никогда, даже в детстве, и когда выросли – тоже. Сестринская ревность? О господи, никогда не было даже намека на это, что за глупости, что за стереотипы. Обе так любили друг друга, так понимали, они были так близки, неразлучны, без ума друг от друга. А я повторяю историю о человеке со светлыми глазами, и забываю, что это выдуманная история, я забыла это в тот самый момент, когда выдумала ее, и рассказываю, рассказываю, а рассказывать я умею, я всю жизнь рассказывала, Линда и ее истории. И себя вплетаю в эту историю, сама становлюсь персонажем собственной истории, сестра жертвы, несчастная, сломленная, одинокая, затворившаяся от жизни, «бедняжка, она так и не смогла полностью оправиться от этого удара, они же были неразлучны и так любили друг друга, безумно». Но истина гложет меня, она мечется во мне, как зверь в клетке, она хочет вырваться наружу, но я верю в свою историю, я сама стала этой историей, и поэтому заболеваю, и не выхожу из дома, и зверя держу взаперти, продолжая верить в незнакомца с холодными глазами, но зверь в клетке не сдается, и однажды он собирается с силами, со всеми своими зверскими силами и предпринимает последнюю попытку, и тогда я вижу человека, который смутно напоминает одного из персонажей моей истории, и вынуждена мысленно вернуться в ту ночь и потом до изнеможения истязать этого человека с холодными глазами, чтобы добиться признания и при этом отказываться понимать, не хотеть понимать, не хотеть, не хотеть, не хотеть понимать, что признание, которого я добиваюсь, – это мое собственное признание.

В том, что я и есть убийца.

А все прочее – всего лишь очередная хорошая история.

Вот так оно и могло быть. Или как-то в этом роде.

Стою у окна и смотрю в огромное фасадное окно на озеро и опушку леса.

26. Софи

Софи пристально смотрела на телефон, словно пыталась силой своей мысли заставить его зазвонить. Но он упорно молчал. Она пошла на кухню, достала с полки бокал, налила вина доверху, села за стол. Услышав скрип, вздрогнула.

Всего лишь половица. Она пыталась успокоиться, но ничего не получалось. Отпила из бокала большой глоток и снова постаралась упорядочить мысли.

Она чувствовала, что ее преследуют. Но преследуют ли ее на самом деле, или это все только нервы, которые в последнее время обнажены до предела. Нет, там действительно кто-то был. На подземной стоянке. И кто знает, сколько раз он уже был рядом, а она просто не замечала.

Софи посмотрела на мобильник. Звонка от Йонаса Вебера нет и нет. Взяла телефон, нацелилась было указательным пальцем на клавиатуру, но снова положила мобильник на стол. Что толку? Йонас прочтет ей очередную проповедь, чтобы она дала возможность полиции делать свою работу и верила в их профессионализм.

Абсолютно ясно: чтобы что-то сдвинулось с мертвой точки, надо брать все в свои руки. Она встала, взяла куртку, помедлила, повесила куртку, села. Включила телевизор, выключила.

Постаралась ни о чем не думать. Стала думать о том, что могла бы войти в квартиру Бритты на несколько минут раньше. Если бы сразу открыла дверь, вместо того чтобы стоять и звонить. Могла бы оказать первую помощь. Могла бы, могла бы, могла бы. Софи понимала, что чувство вины – ее заводная пружина. Надо просто найти этого человека. Но как? И тут ее осенило.

В сущности, все очень просто. Она видела убийцу. Убийца видел ее. Она его толком не разглядела, а он-то ее разглядел. Потом выяснил, кто она, и стал преследовать. Ему надо ее подстеречь, чтобы убрать свидетельницу преступления. И он не успокоится, пока не найдет способ избавиться от нее.

А что, если преподнести ему себя на блюдечке с голубой каемочкой? И в следующий раз, когда почувствует, что он за спиной, не убегать, а остаться стоять на месте?