Читать книгу "Пикассо и его несносная русская жена - Сергей Нечаев"

Мне хочется ему сказать, что я в любом случае не приняла бы от отца этих денег. Мне хочется ему сказать...

Зачем? Я больше не держу зла. Это просто письмо, в котором сто тысяч франков.

Последнее пособие, за которым спряталось раскаяние.

Вокруг меня все суетится Клод. Я провинциалка. Он считает нормальным быть моим гидом в лабиринте делового Парижа.

- Сегодня после обеда ты встречаешься с мэтром Зекри. Он будет ждать. Я ему позвонил.

После смерти отца я вместе с братом Бернаром имею то же право на наследство Пикассо, что и он, Жаклин, Майя и его сестра Палома. Только без скандалов, он хочет, чтобы все прошло гладко.

- Знаешь, мы ведь, так сказать, тоже страдали. И нам, и нам знакомы несчастья.

Сваливая все в одну кучу, он старается уравнять наши горести, а я - у меня ведь больше нет Паблито .

Мне не хочется отвечать. Ни отдача долгов, ни сведение счетов меня не интересуют, я хочу одного - вырваться из всей этой истории и, главное, убежать от этой семьи, которую объединяют замогильные интересы».

Мэтр Пьер Зекри, нотариус, занимавшийся наследством Пикассо, встретил Марину так, как нотариусы обычно принимают тех, кто имеет законные права. Но она не могла внимательно слушать его. Думала о том, что теперь, наверное, сможет отдать долг Марии-Терезе Вальтер, помогавшей при похоронах Паблито .

А нотариус все говорил и говорил. О необходимо выкупить права обладания у Кристины Поплен, второй жены Пауло Пикассо. Там Марине причиталась четверть.

В ее воспоминаниях читаем:

«Поскольку матери не досталось прав даже на чайную ложечку, я смиренно заставила себя совершить этот тягостный демарш. Впрочем, Кристина с большой любезностью и без проволочек согласилась, зная, что довелось перенести нам с Паблито.

Я вышла на волю, освободившись от ярма Пикассо».

Оценку творческого наследния Пикассо производил эксперт по вопросам искусства Морис Реймс. Потом уже оцененные произведения (картины, рисунки, гравюры и керамику, на которые по приоритетному праву наследования имело право государство) отбирали Жан Леймари и Доминик Бозо, директора Национального музея Пикассо[17].

Марина Пикассо вспоминает:

«Наконец, тьма адвокатов занималась распределением тысяч произведений по числу наследников. Заплатив адвокатам за эти услуги - гонорары составили добрую часть самого наследства, - Жаклин, Майя, Палома, Клод, Бернар и я наконец-то получили возможность притронуться и к наследству как таковому, оплатив, разумеется, сперва наши собственные права на него, что для меня было равно половине всего добра, оставленного мне дедушкой.

Я не хотела участвовать во всей этой свистопляске. Повторяю, это меня не интересовало, и, когда директор Парижского Национального банка предложил мне самой открыть двери сейфа, в котором была предназначенная мне доля, я наотрез отказалась. Я не находила в себе сил преодолеть этот последний этап. Ненавидя человека, из-за которого нам с братом пришлось столько пережить, я считала непоследовательным обладать тем, что мне от него досталось.

Я не могла отделить художника от его творчества.

Мне отходила еще и вилла „Калифорния" с ее решетчатыми воротами, так долго нас не впускавшими, ее внушавшими чувство подавленности комнатами, ее ароматом запретного. Я не хотела ее. Надо было продавать ее и выкупать свою душу.

Я попыталась было избавиться от нее, но, не найдя покупателя, оставила, так и не решившись в ней поселиться. Она казалась мне слишком большой и неудобной. Я слышала, как скрипят половицы, как по комнатам гуляет ветер. И конечно, очень боялась столкнуться с призраком не просто своего дедушки, но Пикассо».

Поясним, что после смерти Пикассо его наследниками были признаны: последняя жена Жаклин Рок, двое внуков художника Марина и Бернар (дети его умершего сына Пауло, родившегося в браке с Ольгой Хохловой) и еще трое внебрачных детей - Майя (дочь Марии-Терезы Вальтер), Клод и Палома (дети Франсуазы Жило).

Наследство это французское правительство оценило в 260 миллионов долларов. Оно представляло собой в общей сложности 50 000 работ, и в том числе 1885 картин, 1228 скульптур, 2800 изделий из керамики, около 12 000 рисунков и т. д.

Марине Пикассо из всего этого досталось очень многое, но, по ее собственному признанню, на протяжении многих лет она не могла смотреть на произведения деда. Она пишет:

«Они были связаны с моими воспоминаниями и членами нашей семьи, которые все время подвергали себя саморазрушению, находясь среди них. Они были символом моих детских страданий, поэтому я отрицала искусство вообще».

А еще ей досталась «Калифорния» - огромная белая вилла, построенная в 1860 году в окрестностях города Канны. От нее открывался прекрасный вид, но даже мысль о том, чтобы поселиться в ней, приводила Марину в ужас.

В детстве «Калифорния» казалась Марине чем-то вроде сказочной пещеры Али-Бабы: мрачной, загадочной и полной сокровищ. Повсюду царил чудовищный беспорядок: груды холстов, сваленные прямо на полу, скульптуры, торчащие изо всех углов, деревянные ящики, набитые африканскими масками, старые газеты, бутылки, консервные банки. На стенах - головы быков и многочисленные портреты: Жаклин Рок, Майи, Клода и Паломы...

А потом Марина стала ненавидеть этот дом, по которому еще бродил призрак Пикассо. Вот ее признание:

«Я отчаянно пыталась избавиться от «Калифорнии». Но когда сделка сорвалась в третий раз подряд, я решила, что этот дом - моя судьба».

В течение многих лет Марина Пикассо почти ежедневно посещала психоаналитика, и это, в конечном итоге, помогло ей изгнать из своей жизни призраков прошлого.

Она отреставрировала виллу «Калифорния». Эта мучительная работа длилась очень и очень долго. Первым делом, она выгребла из дома горы мусора. Пикассо ведь никогда ничего не выбрасывал, а когда надо было прибраться, он просто закрывал ставни, запирал входную дверь и переезжал в другой дом. Лишь после этого она сказала самой себе и окружающим:

«Я, наконец, смогла стать собой, а не просто внучкой великого Пикассо».

Сейчас Марина Пикассо спокойно живет на вилле «Калифорния» вместе со своими пятью детьми - двумя родными и тремя приемными (последних она привезла из Вьетнама, создав в 1990 году фонд, на средства которого в окрестностях города Хо-Ши-Миа был построен поселок для трехсот пятидесяти детей-сирот).

По этому поводу она сама себе удивляется:

«Парадоксально, но много лет спустя, я использую славу и деньги Пикассо, чтобы дать то, чего была лишена: любовь. Я трачу часть своего огромного состояния на гуманитарные проекты, например на деревню юношества в Хо_ Ши-Мине. Вьетнамские власти очень облегчили мне мою работу».