Читать книгу "Мсье Лекок - Эмиль Габорио"

Так вот!.. Несмотря на явное несоответствие оружия, которым владеют противники, часто случается, что победу одерживает человек, сидящий в одиночной камере. Если он уверен, что не оставил за собой никаких следов преступления, если у него нет былых приводов, свидетельствующих против него, он, неприступный в своей системе абсолютного отрицания, может свести на нет все усилия правосудия. В настоящий момент таково было положение Мая, таинственного убийцы.

Господин Семюлле и Лекок признавали это с огорчением, к которому примешивалась досада. Еще совсем недавно они могли надеяться. И они надеялись, что Полит Шюпен или его жена дадут им ключик к решению проблемы, вызывавшей у них крайнее раздражение… Но эта надежда улетучилась.

Система защиты так называемого артиста-зазывалы вышла невредимой из этого опасного испытания, а его личность так и осталась неустановленной.

– Тем не менее, – воскликнул следователь, с досады махнув рукой, – этим людям что-то известно, и если бы они захотели…

– Они не захотят.

– Почему? Какими интересами они руководствуются? Ах! Именно это мы должны выяснить. Кто нам скажет, какими заманчивыми обещаниями некто сумел заставить молчать такого жалкого типа, как Полит Шюпен? На какую награду он рассчитывает, если своим молчанием подвергает себя грозной опасности?

Лекок ничего не ответил. Нахмурившись, он лихорадочно размышлял.

– Есть один вопрос, сударь, – наконец сказал он, – который не дает мне покоя больше, чем все остальные. Если мы найдем на него ответ, то значительно продвинемся вперед.

– Что за вопрос?

– Вот вы, сударь, спрашиваете себя, что было обещано Шюпену. Я же спрашиваю себя, кто пообещал ему что-то.

– Кто?.. Сообщник, разумеется, этот неуловимый мастер плести интриги, которыми он нас постоянно опутывает.

При этой похвале очевидной смелости и изощренной ловкости молодой полицейский сжал кулаки. Ах! Как он злился на этого сообщника, который на улочке Бют-о-Кай сделал полицейских своими пленниками! Лекок не мог простить сообщнику, что тот, дичь, взял на себя роль охотника.

– Разумеется, – ответил Лекок, – я узнаю его руку. Но какую хитрость он задумал на этот раз? Да, на полицейском посту он договорился с вдовой Шюпен, более того, нам известно, каким образом. Но как он добрался до Полита, до заключенного, за которым ведется пристальное наблюдение?

Лекок не высказал всю свою мысль целиком, он немного смягчил ее. Тем не менее господин Семюлле вздрогнул, как человек, которого неожиданно пронзает страшное предположение.

– Да что вы такое говорите!.. – воскликнул он. – Как?! Вы думаете, что один из служащих тюрьмы позволил себя подкупить?

Лекок задумчиво покачал головой.

– Я ничего не думаю, – ответил он. – И главное, я никого не подозреваю. Я ищу. Предупредили ли Шюпена? Да или нет?

– Да, в этом можно не сомневаться.

– Значит, это признанный факт! Хорошо! Объяснить его можно только так: либо в тюрьме существует сговор, либо кто-то навещал Шюпена.

В самом деле, было трудно представить себе третью альтернативу. Господин Семюлле был явно смущен. Казалось, он колебался, делая выбор в пользу то одной, то другой версии. Наконец он решился, встал и, взяв шляпу, сказал:

– Я хочу в этом убедиться. Идемте, господин Лекок.

Они вышли. Благодаря узкой и темной галерее, которая связывала «мышеловку» и Дворец правосудия, они за две минуты добрались до тюрьмы предварительного заключения.

В это время заключенным раздавали еду. Директор тюрьмы прогуливался в первом дворе вместе с Жевролем. Заметив следователя, он бросился к нему с нарочитой поспешностью.

– Разумеется, господин следователь, – начал он, – вы пришли сюда из-за заключенного Мая?

– Вы правы.

Как только речь зашла о заключенном, Жевроль счел возможным тактично подойти ближе.

– Я как раз беседовал о нем с господином инспектором Сыскной полиции, – продолжал директор. – Я говорил ему, что у меня есть все основания быть довольным поведением этого человека. У нас нет никакой необходимости надевать на него смирительную рубашку. Напротив, его настроение изменилось. Он стал есть с аппетитом, он весел, как зяблик, он даже шутит с надзирателями…

– Да уж!.. – подхватил Жевроль. – Когда его арестовали, он впал в отчаяние… Потом он подумал, что, возможно, сумеет спасти свою голову, что жизнь на каторге – это все же жизнь, к тому же с каторги возвращаются.

Следователь и молодой полицейский с беспокойством переглянулись. Эта веселость так называемого циркача могла быть всего лишь продолжением роли, которую он играл. Однако она могла быть связана и с появившейся уверенностью, что ему удалось обхитрить следствие. И кто знает, возможно, он получил хорошие новости извне?

Последнее предположение настолько поразило господина Семюлле, что он вздрогнул.

– Вы уверены, господин директор, – спросил он, – что до заключенных, содержащихся в одиночных камерах, не может дойти ни одно сообщение извне?

Подобное подозрение глубоко задело славного чиновника. Подозревать тюремщиков! Да это все равно что подозревать его самого! Он не удержался и возвел руки к небу, словно призывал Всевышнего в свидетели столь безрассудного кощунства.

– Да я в этом совершенно уверен!.. – воскликнул он. – Значит, вы никогда не видели одиночных камер! Вы не видели все эти тщательные меры предосторожности, тройные решетки, все эти навесы, которые препятствуют проникновению дневного света… Я уже не говорю о часовом, который денно и нощно прохаживается под окнами. Да ни одна птичка, даже самая маленькая не пролетит к нашим заключенным.

Одно это описание должно было прогнать беспокойство.

– Вы успокоили меня, – сказал следователь. – Теперь, господин директор, я хотел бы получить кое-какие сведения о другом заключенном, неком Шюпене.

– А!.. Знаю, презренный мерзавец.

– Вы правы. Мне хотелось знать, не приходил ли кто-нибудь к нему вчера вечером.

– Черт возьми!.. Чтобы дать вам верный ответ, мне придется сходить в канцелярию, господин следователь. Впрочем… Подождите… Вон тот надзиратель, маленький, который стоит под портиком, сможет прояснить ситуацию… Эй! Ферро!.. – крикнул директор тюрьмы.

Надзиратель Ферро подбежал.

– Не знаешь ли, – спросил директор тюрьмы, – не приходил ли вчера кто-нибудь к Шюпену?

– Да, сударь, приходил. Я сам отводил посетителя в переговорную.

Господин Семюлле довольно улыбнулся. Эти слова рассеивали все его подозрения.

– А его посещал, – живо поинтересовался Лекок, – крупный мужчина, не так ли? Краснолицый, курносый…

– Прошу прощения, сударь, но это была женщина, его тетушка, как он мне сказал.

Следователь и молодой полицейский вскрикнули от изумления и одновременно спросили: