Читать книгу "Слепой Орфей - Александр Мазин"

– Притомишься – у ней силу бери.

Спали мало, в середине дня. И во сне перед глазами Мальца маячила белая спина Дедкина полушубка. Днем, ночью… На третьи сутки Малец окончательно из сил выбился, падал, падал, вымок весь, ног и вовсе не чуял. На луну уж и глядеть перестал: без толку. В последний раз упал, решил: не встану. Уйдет так уйдет. Дедко вернулся, отыскал в темноте… да и огрел клюкой поперек спины. Враз силы у Мальца прибавилось. Теперь ведун шел позади, а Малец трусил первым. Дедко то и дело его направлял. То словом, а чаще клюкой. Приговаривал:

– Меня земля сама носит. И тебя понесет. Сколь надо, столь и пройдешь. Ныне легко, ныне земля проснулась и всей грудью дышит. Чуешь как?

На седьмой день Малец уразумел, что есть «земля дышит». И сам с ней задышал. Тогда стало легко. Малец обрадовался и едва не побежал.

– Молодец,– похвалил Дедко.

И опять пошел первым.

Пришли на одиннадцатый день. Деревья вдруг отшагнули назад, и Малец увидал большую поляну. А на поляне – огороженную тыном избу. Тоже большую. Луна, полно округлившаяся, висела в небе, и в сизом свете ее отрок разглядел: на заостренных колах тына надеты черепа. Звериные и человечьи. Малец враз перетрусил, но Дедко уверенно подступил к воротам и забарабанил клюкой. В ответ раздался свирепый лай и еще более свирепое рычание. Не собачье – кого-то покрупней собаки. Дедко заколотил еще неистовей. Поначалу по ту сторону никто, кроме бесновавшегося зверья, не отзывался. Однако время спустя бедлам затих и голос, не понять, мужской или женский, проскрипел:

– Кого лихо несет?

– Открывай, колченогая! – взревел Дедко, и псы за воротами вновь зашлись от ярости.

– Нишкнить! – прикрикнул на них тот же скрипучий голос.

Застонал отодвигаемый засов. Ворота, однако ж, остались неподвижны. Отворилась махонькая калиточка. Дедко пихнул Мальца вперед, тот с разбегу влетел в кали-точку, запнулся и упал бы, кабы не сгребли его две мощные мохнатые лапы. Вонючий хищный дух жаром обдал лицо. Малец увидал над собой раззявленную пасть и заорал от ужаса.

– Брось, Топтун! Брось его! – раздался окрик, и медведь с очень большой неохотой отпустил отрока.

– Затворяй, любезная моя! – веселым помолодевшим голосом гаркнул за спиной Дедко.

Малец во все глаза глядел на распатланную старуху, шуганувшую мишку.

А старуха, подбоченясь, глядела на Дедку.

– Раскомандовался! – вороной каркнула она.– За чем пожаловал, старый?

– От те и здрасте! – закричал Дедко еще погромче и веселее.– Мы с дороги, устали, а ты!.. Ни воды помыться, ни еды поесть. Пшел, мохномордый! – Дедко замахнулся клюкой на медведя. Зверь так и шарахнулся. Не клюки испугался, ясное дело, а ведуна. Этакую зверюгу не то что клюкой, оглоблей огреешь – не заметит. Здоровущий. Такого в лесу встретить – лихое лихо..

– Помыться вам… – проворчала старуха.

Иль не старуха? Малец никак не мог взять в толк, сколько ей лет. При луне-то много не разглядишь…

– Помыться… Сама он сколь не мылась, а иные, знаш, вон и вовсе не моются – и ничё!

– Сёдни помоешься! – заявил Дедко.– Вишь, кого я привел? – Дедко подтолкнул Мальца наперед.– Видный отрок!

– Не больно-то виден! – буркнула хозяйка.– Только визжать здоров. Мало не оглохла!

– В дом веди, старая! – повелительно сказал Дедко.– Всё те лясы точить!

– Да уж как прикажете, гости незваные! – Старуха фыркнула и, поворотясь, пошла к крыльцу. Заметно прихрамывала. Колченогая.

Дом был старый-престарый. И большой. В сенях на полке горела толстая свеча. Хозяйка взяла ее на ходу и похромала вверх по лестнице. Малец углядел: стены да перильца сплошь покрыты затейливой резьбой и черным-черны. Закопчены, что ли?

– Холодно у меня! – недовольно сообщила старуха.

– Ничё! – бодро отозвался Дедко.– Отрок протопит, коли дрова есть.

– Дрова есть, да печь холодна?!

– Ничё! Он у меня мастак!

Малец слушал эти речи и чуял: за обычными словами что-то упрятано. Словно бы и слова эти заранее сговорены, кому что сказать…

Что-то мягкое прижалось к ноге. Малец аж подпрыгнул от неожиданности. И застыдился, углядев кота. Кот, черный, жирный, пушистый, тоже шарахнулся от Мальцева прыжка и фыркнул недовольно.

Старуха тем временем отворила новую дверь, впустила Дедку с учеником в просторную комнату, поставила свечу.

– Ну, мастак, счас печь топить будешь! – обратилась к отроку.– А там и в баньку. То я сама. Мое дело!

– Твое ж! – поддакнул Дедко.

Тут отрок разглядел хозяйку получше. Разглядел, да не много увидел. Власы, то ли седые, то ли пыльные,– как мех линючий. Платье – ворох тряпья. Не скажешь даже, худа или телиста. Лицо в саже да земле, только и видно, что нос горбатый, ломаный да глаза черные. Ну как есть ведьма. Или еще кто похуже.

– Мышеед,– сказала ведьма коту,– удружи, милай, сведи мастака к дровам. Да покажи, что где.– И уже Мальцу: – Иди, он те все покажет.– И ловко сощелкнула нагар длинным ногтем.

Малец покосился на Дедку. Тот кивнул:

– Слушай ее, она – хозяйка.

Черный кот призывно мяукнул с лестницы.

– На-ка.– Старуха вынула вторую свечу, запалила и всунула в руку Мальца.– Ить ноги переломаешь, будешь как я шкандыбать.

И захихикала.

Свечка оказалась теплой на ощупь, словно ее грели в ладони.

Кот с мурчанием поскакал по ступеням. Внизу остановился, подождал. Малец шел по пустому темному дому, вдыхал пыльный, тяжелый дух его и гадал: чей он? Кто строил? Для чего? И ведь крепко строил!

А умный кот и впрямь привел к печи. Да какой печи! В широкий ее зев Малец мог войти, едва наклонясь. И поленница рядом. Малец скинул полушубок, взял топор. Ах, какой топор! Шершавое топорище так и приросло к ладони. Только вот легок.

Поставил Малец на колоду чурбан. Для начала поменьше, примериться. Топорище длинное, непривычное. Махнул – и чурбан пополам. Будто не топорик в руке, а тяжеленный колун. Да еще в колоду врубился на три пальца.

И пошло. Топор летал, как и не железный, почти не утруждая руку, а уж рубил! …

Ясное дело, ведьмово орудие. Жалко, у Дедки такого нету. Стянуть бы!

Наконец решил Малец, что дров довольно. На растопку хватит, а уж как такая пещь разойдется – в нее хоть цельные бревна пихай.

Разгоралось, однако, туго. Должно, давно не топили. Малец вдосталь дыма наглотался, пока раздул. Наконец печь великанья уступила, зашлась, загудела басом. Дрова вспыхнули ярко, озарив весь огромный залище. Дым горький враз вверх утянуло. Теперь можно и оглядеться. А глянуть было на что. Поперек зала – три длинных стола. У столов – сиденья. Да не лавки, а высокие кресла с гнутыми спинками. Малец таких и не видал никогда. На пробу Малец уселся в одно из кресел – не впору оказалось. Ноги до пола никак не доставали. Хозяйкин кот недовольно мяукнул. Не понравилось, что отрок в кресло уселся. Малец погладил резные потертые поручни. В углублениях – остатки лака. Дуб однако. Старый-престарый. И почудилось Мальцу: полон зал. Сидит за длинными столами прорва мужей. Все – оружные. Пьют, кричат, песни орут…