Читать книгу "Альпийская крепость - Богдан Сушинский"

— Вряд ли они согласятся, — проворчал ефрейтор.

— Это русские вряд ли согласились бы. А для американца или англичанина сдаться в плен — все равно, что в гости сходить.

— Будем надеяться, что в гости к нам прилетели не русские, — почти молитвенно произнес старший патрульный.

Прошло около получаса. Со стороны хижины и причала никаких звуков не доносилось, но в первых лучах солнца, которые стали проникать к озеру со стороны речной долины, постепенно вырисовывались очертания хижины, кроны сосновой рощицы и довольно большого рыбацкого баркаса.

Именно там, у баркаса, в окуляр снайперской винтовки, Шту-бер и поймал фигуру часового. Выстрел выдался метким, но вызвал такое эхо, словно где-то неподалеку пальнули из горной гаубицы. Оказалось, что еще двое коммандос коротали время лежа в баркасе, остальные под шальным огнем выскакивали из хижины, и те, кому удавалось при этом уцелеть, залегали за прибрежными валунами или пытались уходить в сторону речушки.

— Прекратить огонь! — прокричал Штубер, перебежав во время перестрелки к старым соснам с почти сросшимися стволами. А как только его горные стрелки угомонились, по-английски прокричал: — Сдавайтесь! Жизнь и плен гарантирую!

В ответ опять прозвучали выстрелы из винтовок, но по опыту подобных схваток Штубер знал: это всего лишь всплеск злости и отчаяния. Нечто похожее на ярость крупно проигравшегося картежника. Зато благодаря этой пальбе он определил, что в строю десантников осталось не более четырех, причем один из них все еще скрывался в баркасе, который представлял собой почти идеальную ловушку.

— По баркасу не стрелять! — крикнул он своим бойцам. — Этого брать живым. По остальным — огонь!

Барон видел, с каким азартом принялись его бойцы расстреливать американцев, и в этой лихости ему почудилось что-то слишком несправедливое. По существу, они расстреливали уже обреченных, беззащитных людей. Поймав себя на этой мысли, Вилли был удивлен. В последний раз нечто подобное приходило ему в голову в августе сорок первого, когда фельдфебель Зебольд докладывал ему о том, как замуровывают амбразуры дота «Беркут», в котором оставалась горстка защитников[60]. Конечно, еще несколько суток этот дот можно было подержать в жесткой блокаде и все же вынудить гарнизон сдаться. Но речь шла о последнем несдавшемся доте укрепрайона, а Штуберу не терпелось поскорее доложить командованию, что с ним покончено.

И тогда, в оправдание себе, он сказал фразу, с которой прошел через всю войну: «Там — не люди, там — солдаты, а значит, враги!». То же самое он должен был сказать себе и сегодня. Правда, при этом заметил: «Не доведи господь дожить до того судного дня, когда, глядя на тебя, уже сдавшегося на милость победителя, американцы или англичане, покорители рейха, станут определять, кто перед ними: человек или…солдат, а значит, враг».

И дай-то Бог, чтобы среди них оказался кто-то один, который бы определил, что перед ним все-таки… человек. Пусть даже обмундированный.

39

С самого начала переговоров генерал Донован решил придать им некий налет официальности. И то, что проходили они не в каком-либо из столичных конференц-залов или в одном из армейских штабов, а в номере пансионата «Горный приют», в отдаленных предгорьях Швейцарских Альп, на значение их влиять не должно было.

— Господа, — с должной торжественностью произнес он, — с самого начала, от имени американского правительства и командования, я хотел бы заявить: отношения между США и Германией пребывают сейчас в такой критической стадии, когда нет смысла прибегать к излишней дипломатии, а тем более — к идеологическим изысканиям, а следует прямо сейчас, здесь, вырабатывать конкретные решения.

— Только так, и во имя рейха, — с важностью подтвердил груп-пенфюрер СС профессор Карл Гебхардт, не замечая, что в данной ситуации определение «во имя рейха» не совсем уместно.

Благо, в предварительной беседе Донован уже слышал эту фразу и понял, что это всего лишь некая любимая присказка рейхсмедика-СС.

— Нам известно, что в руководстве рейха больше нет единства.

— Отрицать это уже невозможно, — признал Гебхардт.

Он и Донован сидели друг против друга за стоявшим посреди комнаты массивным овальным столом, а Хёттль и Даллес томились в креслах по обе стороны журнального столика, приютившегося между камином и краем застекленной лоджии. Единственное, что объединяло эти две пары — густое темное «Баварское» пиво.

— Вот почему теперь, во время любых переговоров с германской стороной, важно сразу же определиться, с кем из высших должностных лиц имеешь дело. Кто будет принимать окончательное решение.

Хёттль бросил взгляд в окно. Солнце медленно зарождалось в седловине дальнего перевала и разгоралось там, как костер посреди чабанского стойбища. Старого диверсанта вдруг потянуло туда, к вершинам, в леса, к охотничьим хижинам, к волчьему одиночеству. Он все еще не видел себя не только «после войны», но и вообще «вне войны».

— Пока что окончательное решение все еще принимает фюрер, — столь же чинно объявил тем временем рейхсмедик СС, — но, как вы понимаете…

— На этом вашем «но» мы и заострим внимание, — поспешил вернуть себе инициативу начальник Управления стратегических служб США. — Если я верно понял, вы, господин генерал-лейтенант войск С С, и вы, господин Хёттль, представляете здесь рейхсфюрера СС Гиммлера?

— Именно так, мы прибыли сюда по заданию рейхсфюрера. Гиммлер сообщает вам, что он готов вступить в переговоры с высшим командованием США, в частности, с генералом Эйзенхауэром, по поводу дальнейшей судьбы Германии, или хотя бы судьбы южной ее части.

— Вы имеете в виду судьбу той части, на которой стремитесь создать «Альпийскую крепость»? — с кружкой пива у рта поинтересовался Даллес. — То есть горных районов Баварии, Швабии и Австрии?

— Мы уже создаем эту крепость. Вряд ли русские сумеют прорваться туда даже после падения Берлина.

— Но в таком случае ваши альпийские редуты придется штурмовать объединенным американо-английским войскам, — иронично напомнил ему Донован, закуривая гавайскую сигару. — И я не уверен, что нашим парням стоит радоваться по этому поводу. Только что вы сообщили о намерениях рейхсфюрера Гиммлера провести с нами тайные переговоры, без участия других высших чинов рейха. Передайте Гиммлеру, что времена его благих намерений уже прошли и сама потребность в них американскому командованию с каждым днем кажется все более иллюзорной. Все, пора наконец действовать! Причем действовать, исходя из тех условий, которые будут продиктованы нами. Вы готовы к такому повороту нашей встречи, доктор Гебхардт?

Рейхсмедик СС обменялся взглядом с Хёттлем, однако глаза штурмбаннфюрера не излучали ничего, кроме тоски смертельно уставшего странника.

— Собственно, мы для того и прибыли сюда, чтобы выслушать ваши предложения, — сказал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не развеять рукой клубы дыма, которыми окутывал его начальник УСС. Он не курил и терпеть не мог, когда курили в его присутствии, да еще и в такой близости.