Читать книгу "Кофе с ограблением - Катарина Ингельман-Сундберг"

С потолка шел слабый свет, и в комнате пахло сырой шерстью и стиральным порошком. Пол был влажный, в углу стояла корзина с бельем. Марта попыталась сделать вид, что абсолютно спокойна, но ее сердце билось быстрее обычного. Она пришла в прачечную посмотреть, справится ли со стиральной машиной без посторонней помощи, и никак не рассчитывала встретиться с Лизой.

– Эта машина хорошая? – спросила Марта и кивнула в сторону ближайшего аппарата. Она надеялась, что ее голос звучит как обычно.

– Проверь сама. Сунь голову в барабан, а я запущу ее, – ответила Лиза и закурила сигарету.

Марта притворилась, что не расслышала издевку, и закашлялась от табачного дыма.

– Твое белье? – спросила она и показала на одну из работающих машин.

– Да, я как раз собиралась закончить стирку.

Марта сделала попытку уйти, но Лиза не позволила ей пройти мимо себя.

– Хинсеберг – аквариум, ты не думала об этом? Вертухаи контролируют все, за исключением данного помещения и бани. Садись. – Она показала на скамейку около стиральных машин.

– Я собиралась уйти и подождать, пока ты закончишь.

– Нет, садись.

Марта постояла несколько секунд в нерешительности, а затем села.

– Послушай, насчет картин. Я думала об этом, – сказала Лиза и сняла табачную крошку с языка. – Ренуар и Моне – они же стоят кучу денег.

– Для того, кто найдет их, да.

– Начнем с начала. Где они?

– Не знаю. Нам удалось украсть одни из самых ценных картин в Швеции, но потом они исчезли, когда мы забирали выкуп. Мне самой интересно, нет ли здесь какой-то связи. Может, кто-то выследил нас и забрался к нам в номер, пока мы отсутствовали?

Лиза сделала шаг вперед и встала вплотную к Марте. Слишком близко, подумала та.

– Пусть у тебя и первая ходка, но ты, похоже, ничего не поняла. Мы здесь все держимся вместе. Выкладывай сейчас же, где картины?

– Они были в нашем номере, когда мы оставили Гранд-отель, а когда вернулись, их там уже не было. Больше я ничего не знаю.

– В каком номере?

– Почему я должна это говорить? Вы обычно не раскрываете, где храните краденое, меня ты не обманешь, – сказала Марта. – И картин ведь там больше нет.

– Да, но тогда это не играет никакой роли.

– Понятное дело, конечно. – Марта задумалась. – Да мне самой интересно, что случилось, кто проник в апартаменты принцессы Лилиан, чтобы украсть полотна. Наверняка кто-то знающий, ведь мы их замаскировали.

– Замаскировали?

– Ты бы видела, как они выглядели, – сказала Марта и не сдержала улыбки. – Мы нарисовали шляпу и парусники на них так, чтобы их не смогли узнать. И все равно картины исчезли.

Лиза стряхнула пепел с сигареты и сделала глубокую затяжку.

– Кто-то, возможно, узнал картины и продал их.

– Но кто? Мы отсутствовали только двадцать четыре часа.

– Персонал отеля или другие гости. Если, конечно, картины просто не поменяли.

– На их месте на самом деле висели две новые, когда мы вернулись, – вспомнила Марта.

– Видишь, разве я не права?

– Но полиция обыскала весь отель. Они ничего не нашли. И мы должны были вернуть картины, когда получили выкуп.

– А вы получили его?

– Деньги исчезли. – Здесь Марта позволила себе немного солгать, поскольку у нее не было никакого желания рассказывать, что часть выкупа им удалось спасти и что сейчас она лежала и ждала их в водосточной трубе.

– Послушай, ерунда какая-то получается. Вы хапнули огромный куш, но потеряли и добычу и выкуп.

– Да, но это же не так легко. Первое преступление, знаешь. И картины жалко, конечно.

Лиза подошла еще ближе и наклонилась над Мартой, и та в какой-то момент даже подумала, что девица собирается потушить окурок о ее лицо.

– Полиция допрашивала уборщиц?

– Не знаю. По-моему, они допрашивали всех.

– Кто-то из персонала, наверное, забрал картины. Небольшие деньги смогут развязать им язык.

– Но я буду сидеть здесь целый год.

– У меня завтра начинается отпуск. Я могу помочь тебе, но тогда хотела бы иметь десять процентов от суммы выкупа.

– Деньги исчезли, я же сказала.

– Послушай, дорогуша, шутки в сторону. Я допускаю, что часть денег исчезла, но не все. И картины наверняка где-то лежат. Либо их снова продали, и тогда пиши пропало, либо они спокойно валяются у кого-то. Любой в отеле мог узнать их и просто ждет, когда полиция объявит о награде.

– Ты права. Мне такое и в голову не пришло.

– Преступление – это профессия. Тебе нужна помощь. Ты, конечно, чертовски старая, но умнее от этого в нашем деле не стала. – Лиза смерила Марту взглядом. – Я проверю по своим каналам и, когда найду картины, получу свои десять процентов. Мы обе на этом заработаем.

– Я не знаю, я же не одна все делала и не могу решать за всех, – ответила Марта.

– Послушай меня, это уже не играет никакой роли. Ты рассказала мне достаточно, чтобы я смогла разобраться со всем сама. Неужели думаешь, я буду делиться? Это станет тебе уроком, здесь, на зоне, нельзя говорить слишком много и никому верить тоже.

– Но…

– Извини. – Лиза подошла к стиральной машине и достала свое белье. – Пожалуйста, твоя очередь, божья коровка.

В ночь перед отпуском у Лизы сильно разболелся живот, она пролежала целый день и следующий тоже, и в результате она и ее куратор так и не отправились в дорогу. Никто, кроме Марты, не знал, почему так получилось. У нее все еще оставалось кое-что из трав Граблей – никто ведь не обыскал отражатель ролятора.

51

Задача была не из легких, и у Петры ушло немало времени, прежде чем она придумала, как ей поступить, но только шаги затихли и пристройка снова опустела, она принялась за дело. Строители оставили после себя самые разные материалы, включая рулон оберточной бумаги, и девушка быстро завернула в нее картины и засунула их в лежавший тут же коричневый пластиковый мешок вместе с кусками изоляции, старыми газетами и прочим хламом, а потом поставила его к другим. Мусор обычно вывозили только в пятницу, и до той поры ей не о чем было беспокоиться. У нее в запасе имелось двадцать четыре часа, чтобы тайком вынести шедевры из Гранд-отеля.

На пути к выходу она, как обычно, поздоровалась с двумя сотрудниками за стойкой дежурного администратора, обменялась несколькими шутками с охранниками и поехала на метро домой. Конечно, она сидела как на иголках всю дорогу до своей станции и размышляла о возможных проблемах, но в конце концов убедила себя, что все пройдет хорошо, и подумала о родителях, возлагавших на нее большие надежды. «Труженица моя», – обычно говорила ее мать. Отец постоянно хвастался ею. Если бы они знали, чем она сейчас занималась. Попади она в беду, ей пришлось бы выпутываться самой – родители никогда не помогали ей раньше и наверняка не сделали бы этого и сейчас. Мать захотела бы, наверное, но куда там, при всех ее болезнях, а отец, похоже, обзавелся детьми с целью тешить свое тщеславие. Он трудился в радиомагазине, и если бы не получил большое наследство, у них никогда не нашлось бы средств на переезд в Стокгольм. Она была первой в семье, кто учился в университете. Знай он, что она прятала картины на тридцать миллионов, точно лишился бы чувств. Нет, получил бы инфаркт.