Читать книгу "Прорыв "Зверобоев". На острие танковых ударов - Владимир Першанин"

Младший лейтенант Олег Пухов, шагавший рядом с самоходкой Чистякова, узнал в одном из погибших земляка сержанта. Бойцы его взвода тревожно вертели головами, держа пальцы на спусковых крючках автоматов. Хотелось выстрелить, дать длинную очередь по темным окнам, чтобы расколоть эту хрупкую тишину. Но стрелять никто не решался, да и целей видно не было.

Зато увидели впереди две «тридцатьчетверки». Одна взорвалась и слабо дымила, тлела резина на колесах, влажное тряпье. Танкист, смятый и обгоревший, лежал ничком, разбросав руки.

Вторая машина казалась невредимой. Она стояла с плотно закрытыми люками, пушка была поднята под углом сорок градусов, продолжая ловить цель. Подъехав ближе, Чистяков увидел небольшое оплавленное отверстие в башне. Сработал «фаустпатрон», который мгновенной вспышкой выжег весь кислород внутри закрытой машины, убил экипаж. И произошло это настолько быстро, что не успел сдетонировать боезапас.

О том, что «тридцатьчетверка» мертвая, говорили закопченные смотровые отверстия. Металл вокруг них, опаленный тысячеградусной вспышкой, стал фиолетовым. Зеленая краска, которой недавно покрыли машину, местами выгорела и висела бурыми лохмотьями. Зрелище было тяжкое, особенно, если представить сожженные тела экипажа.

– Что с ними случилось? – тревожно спрашивал Манихин. – Машина целая, а как неживая.

– Кумулятивная струя. «Фаустпатрон»…

– Черт! Нам тоже может достаться.

Чистяков не ответил. Он чувствовал, тишина вот-вот взорвется. Но прежде Саня увидел третий подбитый танк и определил по номеру, что это «тридцатьчетверка» комбата Болотова. Возле сковырнувшейся башни лежали два смятых, обгорелых тела. Был ли среди них Антон Герасимович Болотов, разглядеть не успел.

Тишину разрезали автоматные очереди десантников. Они стреляли по окнам, звенели стекла. В ответ ударил пулемет, и пронеслась огненная струя «фаустпатрона», уткнувшаяся в один из головных танков. Вспышка, грохот, ответные выстрелы танковых пушек и пулеметные очереди.

– Федор, второй этаж, окно над подъездом. Видишь?

Ваня Крылов слегка довернул самоходку. Орудие грохнуло, пробив дыру в толстой метровой стене. Снаряд, взорвавшийся внутри, выбросил из развороченного окна груду кирпичей, смятое тело, обломки мебели, военное тряпье.

В «тридцатьчетверку» капитана Шаламова ударила безоткатная пушка и «фаустпатрон». Экипажем бывалый танкист управлял умело. Механик резко затормозил, уходя к стене дома. Заряд «фаустпатрона» врезался в брусчатку. Огненная стрела выбила сноп раскаленных камней в пяти шагах от «тридцатьчетверки». Снаряд безоткатной пушки, выпущенный из окна первого этажа, отрикошетил от брони. Шаламов, развернув башню, открыл огонь из 85-миллиметровки и обоих пулеметов.

– Федор, третье окно слева, – показывал цель Чистяков. – Там безоткатная пушка.

– Понял.

Фугасный снаряд разнес помещение, пушку с расчетом, обрушил потолок в квартире. Облако известковой пыли клубилось, мешая обзору. Молочную пелену прорезали искрящийся заряд «фаустпатрона» и пулеметная очередь. Танки и обе самоходки вели непрерывный огонь, двигаясь рывками, чтобы сбить прицел «фаустникам».

На головную «тридцатьчетверку» из верхних окон сбросили две противотанковые кумулятивные гранаты. Одна угодила в моторную часть, вспыхнул двигатель. Из люков выскакивали танкисты. Двое были убиты автоматными очередями, двое успели отбежать.

– Пухов, – высунулся из люка Чистяков. – Чего ты к нам, как к мамке, жмешься? Прочесывай с десантниками подъезды, кроши гадов.

Пули лязгнули по броне, заставив Саню захлопнуть люк. Самоходка двигалась вперед, посылая снаряды в окна, откуда велся огонь. Выстрелы «зверобоев» звучали реже, чем частые звонкие хлопки танковых пушек. Но попадания шестидюймовых снарядов проламывали стены, сметая перегородки и уничтожая засады, которыми был напичкан мрачный город-ловушка.

Семь танков второй роты батальона Шаламова с трудом продвигались сквозь месиво грязи, болотной жижи и заросли кустарника. Двигатель одной из машин заклинило от перегрева, и ее вытащили на бугор буксирными тросами.

Здесь встретили группу партизан. Человек десять, одетые в польские военные мундиры, гражданские бекеши и теплые куртки. На шапках и «рогатывках» (высоких скошенных фуражках) виднелись серебристые польские орлы, на рукавах красные повязки. У двоих на шапках были приколоты украинские трезубцы.

Старший лейтенант, командир танковой роты, настороженно оглядел вооруженных людей. Кто они? Если из Армии Людовой, то свои. Отряды Армии Крайовой нередко совершали нападения на советских бойцов, и хотя открытая война не велась, предписывалось быть при встрече осторожными. Старшему лейтенанту было двадцать три года, он не слишком разбирался в хитросплетении польской политики. Командир группы на довольно чистом русском языке объяснил, что они из отряда польских и украинских коммунистов.

– Союзники. Вместе бьем швабов, – заявил высокий светловолосый поляк с погонами подпоручика и автоматом ППШ на плече.

– А чего тогда здесь торчите? – недоверчиво спросил танкист. – В городе бой идет.

– Отряд тоже участвует в бою. Мы охраняем фланги. Да и вы пока не воюете.

Сказано было с добродушной улыбкой, но старший лейтенант не слишком доверял этим людям, вооруженным русскими и английскими автоматами, немецкими винтовками. Настораживали трезубцы на шапках украинцев. И все же, поколебавшись, ротный спросил:

– Здесь есть другая дорога?

– Да, да, – кивнули сразу несколько партизан, а поручик объяснил: – Возьмете правее, там снова низина, но танки пройдут. Затем накатанная колея, по ней доберетесь до окраины.

Подпоручик угостил танкистов сигаретами, сказал, что есть водка.

– Выпьем за боевую дружбу?

У поляка были голубые славянские глаза и открытая улыбка. Старший лейтенант, родом из деревни под Вологдой, где жили простые, чуждые хитростей люди, тоже улыбнулся в ответ.

– Перед боем пить нельзя, реакция притупляется. Подобьют фрицы…

– Так, так, – согласно кивал парень с трезубцем на бараньей шапке, а подпоручик еще шире расплывался в открытой улыбке.

– Мы будем неподалеку от вашего поврежденного танка. В случае чего, поможем, – сказал светловолосый польский офицер.

– Нельзя. Ближе двухсот метров не приближаться. Иначе наши откроют огонь. Инструкция…

Эти слова вырвались у старшего лейтенанта невольно. Предчувствовал он что-либо или нет? Наверное… В километре высился островерхий чужой городок, где погибла ночью усиленная танковая рота во главе с комбатом Болотовым, и сейчас снова шел бой.

Когда «тридцатьчетверки» повернули на указанную подпоручиком дорогу, поляк козырнул оставшемуся экипажу и повел свою группу в сторону леса.

– Инструкция, – бормотал западный украинец из Львова. – Нажретесь, москали, нашей земли. Думаете, умные?