Читать книгу "Крыса-любовь - Мойя Сойер-Джонс"

Признаюсь честно: пока я прижималась к Арту и шарила у него в штанах, мне подумалось — а может… Я вдруг заново ощутила, что у меня есть тело. И что мое тело свободно.

Ах, как бы это было просто! Просто поддаться чувствам. Я закрыла глаза и представила, как проведу пальцем от ямочки между его ключицами вниз, по груди, потом по животу, проберусь под пояс джинсов. Как у него втянется живот, будто приглашая мою руку скользнуть дальше, по этой голодной впалости. Дальше… ниже… еще… еще ниже… Сексуальное напряжение снято.

Вот только трепет у меня в паху быстро сменился нехорошей тяжестью в желудке.

Потому что я поняла: мои чувства — жалкая банальность, и ничего больше. Просто он первый мужчина, который подвернулся после Хэла. А я одинока. Когда все кончится, я раскаюсь. Мне станет стыдно и противно. И я задавила свой порыв.

— Есть! — Я побренчала ключами перед Артом.

И тут-то заметила, что он смотрит не на ключи. А на меня. И что лицо у него странное, чуть ли не страдальческое. Ох. Он обеими руками взял меня за плечи, я и вдруг осознала: это мне все кажется банальным. А ему, может, и не кажется.

Арт приблизил губы к моему уху. Я почувствовала его теплое дыхание. Его бедра ходуном ходили подо мной. А он оказался не таким тощим, как на вид. У него были мускулы, о которых я нипочем бы не догадалась.

Что-то все слишком запутано для профессиональных отношений. Даже таких нестандартных, как наши.

— Боже мой, детка… — голос Арта шел из самых глубин его существа, — я… вы…

Молчи! Не надо!

— Вы меня сейчас локтем проткнете!

Запах растительного масла или новогодней елки напоминает мне тот наш обед в машине (воспоминаниями я обязана остаткам жареной картошки и хвойному освежителю воздуха, который Томас держал в салоне).

— По-моему, здесь не курят, — сказала я, когда Арт полез в карман за сигаретами. — Томас убрал пепельницу. Видите дырку?

— А по-моему, курят, солнышко. Дырка, наверное, просто для красоты. Или для мелочи. Или для атласа. А может, даже для сигарет. Вот, глядите. В самый раз! — Он затолкал в дырку пачку сигарет. — Явно специальный держатель для курева.

— А вам не кажется, что пора бросить? Вы много курите.

— Сам знаю, солнышко.

— Вот и поставьте себе цель. Я буду стремиться к своей цели, а вы — к своей. Могу вам помочь. У меня очень хорошо с самодисциплиной. Это мое сильное место.

Предложение не вызвало энтузиазма, скорее одну только неловкость, а Арту и без того уже было не по себе. Маэстро явно любил простор. Для тела и для мысли. Он никогда не сидел на стуле, предпочитая разваливаться на нем, почти что укладываться поперек. В крошечной же машинке Томаса разгуляться было негде — и настроение у Арта стремительно портилось.

— Кстати, о целях. От вашей Томас не в восторге. — Маэстро завел машину и задом подъехал к окошку раздачи. — Кофе будете?

Томасу не нравилась моя цель? Он ничего такого не говорил во время нашей встречи. Правда, нас быстро прервало столкновение, так что, может, он просто не успел высказаться.

— Лично я считаю вашу цель великолепной, но Томас… ну, думает, что вы способны на большее. Он о вас очень высокого мнения, поэтому хочет предложить дополнительную задачу.

— Например?

— Да что хотите, только бы вам стало лучше.

— Все равно что?

— Да. Лишь бы вы ощутили, что жизнь налаживается.

— Я уже однажды придумала замечательную цель, и что вышло?

— Да это не цель, а хренотень какая-то. — Арт замахал продавцу.

— Разве можно так с клиентом? Это мое личное дело.

— Какая разница, личное или не личное? Все равно это цель неудачника. Я вам помогать не стану, и не надейтесь! Придумали тоже! Генеральная уборка во всем доме! Это не цель. Она вас недостойна. Разобрать гардероб? Пожалейте свое время. Что-то вы скатываетесь на всякую ерунду. Ну, соображайте!

Я молчала.

— Ну же, — не отставал он. — Что вы всегда мечтали сделать? Заветная мечта? Ну?

Испепеляющий взгляд у меня, надеюсь, получился, но лишь подлил масла в огонь.

— О чем тайно мечтали? Научиться на чем-нибудь играть? Ну хоть на гитаре. Все хотят играть на гитаре. Написать книжку? Разве это так трудно? Разбить сад? Выучить итальянский? Влюбиться? Солнышко, нужно придумать что-то творческое, чтоб грело душу. Теплое. Чтоб в него можно было зарыться носом. Или укутать сердце. Что-то такое, чтоб осталось с тобой на всю жизнь. А то — уборка! Господи, отдраить дом! Да что за цель такая гребаная? Отстой!

Разве? После этого ни один из нас не проронил ни слова. Он довез меня до цветочной лавки Томаса и высадил.

Я уже прошла квартал в сторону редакции, когда у меня зазвонил мобильник.

— Прости, солнышко. Я псих недоделанный. Разворачивайся. Я тут, сзади.

Он и вправду был там.

Через час великий маэстро наконец расправил свои длинные конечности. Мы стояли на тротуаре возле Королевской фабрики балетной обуви (основана в 1908 г.). В небольшом трехэтажном кирпичном здании помещалась мастерская брата Гордона. Младшего брата по имени Арт. Маэстро явно хотел устроить мне экскурсию по мастерской.

— А это прилично — заходить в мастерскую, когда его нет?

— Вполне. Братец у меня классный. Он будет рад, что вы все это увидели.

Этот Арт оказался скульптором. Работа у него такая.

— В сущности, скульптор — не профессия. Скорее призвание. Как у священника, — с гордостью объяснял маэстро. — Только от секса не надо отказываться. Ну и конечно, заработок поменьше.

Меньше, чем у священника?

— Ему мало что удается продать в последнее время. Но его будут покупать. Я очень в него верю. Все говорят, что у него талант. Скоро у Арта откроется персональная выставка.

— Здорово. Когда?

— Обойдемся без дат, — отрезал он.

— Без дат?

Он серьезно покачал головой. Я вообще никогда еще не видела его таким серьезным.

— Не будем об этом. — Маэстро вскинул руки, защищаясь от дальнейших расспросов.

— Я не хотела…

— Не в вас дело, солнышко. Просто Арт очень чувствительный. Творческий человек. Ранимый. У него сейчас кризис. Поэтому он не хочет говорить про выставку, боится сглазить.

— Но говорит-то не он. Говорим мы с вами.

— Ему вообще не нравится, когда об этом говорят. — Маэстро начинал злиться.

— Может, ему нужен стимул? А вы не можете ему помочь?

— Когда закончит, тогда закончит. — Гордон послал мне предостерегающий взгляд. — Думаете, он сам не знает, какой идиотизм — проторчать в мастерской больше четырех лет и все еще быть на воробьиный хрен от прорыва? Просто кто-то должен в него верить. Я верю. Всецело.