Читать книгу "Рад, почти счастлив... - Ольга Покровская"

– Я вижу, ты относишься ко мне по-родственному! – смеясь, отозвался Иван.

– Не хочешь – не вози! – обиделась Оля.

– Я хочу, – сказал Иван. – Но не могу. Занят обретением адекватности. Между прочим – по требованию друзей и близких. Так что, мне теперь в офис к девяти, а ещё я лечу в Берлин на конференцию!

В глухом ошеломлении, ничего не сказав, Оля пошла по ступеням вверх.

«Ну вот – контузило человека!» – усмехнулся Иван, заходя в дом. И вдруг через смех ему стало страшно.

«Ладно-ладно, – подбодрил он себя. – Уж хотя бы недели две я должен выстоять! А там посмотрим».

Был ещё вечером в среду трогательный звонок Андрея. Он звонил из Парижа справиться о здоровье дедушки.

– Вроде получше, – отвечал Иван. – Но пока лежит. Я, кстати, начал новую жизнь, как договаривались.

– Ну и как? – обрадовался Андрей. – Что чувствуешь?

– Чувствую тонус, бодрость. Приятную тупость в сердце. Готов подписывать судьбоносные решения пачками.

* * *

В четверг с утра, прежде чем ухнуть на весь день во тьму «новой жизни», Иван зашёл к своим и увидел картину, от которой отвык – дедушка сидел на кухне и завтракал под телевизор! Конечно, он был исхудалый, бледный, но зато – намазывал маслом хлеб, звякал ложечкой, мешая сахар. «Иди-ка сюда, послушай! – махнул он Ивану. – Говорят про коммунальные платежи!»

Иван скинул куртку и, плюнув на расписание, на всё, какое угодно «новое», сел рядом с дедушкой.

Он не помнил, бывал ли ещё кому-нибудь так признателен, как в то утро – жизни. За чёрно-белую зиму – мирный январь, жуткий февраль, за то, что всё кончилось хорошо. Чистокровное, буйное счастье плескалось в нём. Назавтракавшись всласть, Иван оделся и пошёл в гараж, чтобы с огромным, любимым своим опозданием ехать в офис. «А может, лучше сразу в институт? – подумал он. – Поговорим, отдам, как условились, документы. И тогда успею ещё погулять!»

Как спасшийся пленник, Иван ринулся восполнять упущенную радость свободы. Улыбка несла его над детской площадкой, и над обледенелой тропой, и над проталиной, залитой паром из открытого люка. Изредка он замедлял шаги – полюбоваться, как не оставляя следов прыгают воробьи по бриллиантовой корочке снега. Кто-то, прошедший раньше, бросил им весёлую горсть пшена.

У края гаража дворники навалили снег. Отперев замок и добыв лопату, Иван перекидал рыжеватые комья и был опечален, что работа закончилась быстро, как мороженое. Даже лоб не взмок. А ему хотелось махать, вынимать кубы рассыпчатого сладкого снега, тратить избыток радости.

В лёгком разочаровании он сел за руль и повернул ключ, однако звука не услышал. Повернул ещё и ещё. Бодрая жизнь коня погасла. Оглядев машину, Иван заметил включённые габаритки и рассмеялся тихонько. Аккумулятор сел.

Весьма довольный своей неудачей, он направился к ближайшему магазинчику, купил игрушечную, меньше полулитра, бутылку итальянского шампанского и с приобретением вернулся в машину. На всякий случай ещё раз вжикнул ключом. В распахнутые ворота гаража светило солнце. Иван открыл дверцу и сразу хорошо, свежо ему задуло в бок.

«Жалко, – подумал он, – что не кабриолет. Был бы кабриолет!..» – И с удовольствием занялся пробкой. Влажный ветер дул в открытую дверцу машины. Пахло солоно – морем что ли? Иван понюхал дымок шампанского и отпил из горлышка. Что-то корабельное было в его укрытии. Он закрыл глаза, чтобы лучше услышать счастье, а когда открыл, у гаража стояла Оля.

– Ты в Москву? – спросила она, подойдя. – Может, подкинешь до метро, а то чего-то мне сегодня за руль неохота.

– У меня аккумулятор сел! – улыбаясь, сообщил Иван. – Я габаритки не выключил.

– А чего тогда сидишь?

– Да не знаю даже! – безмятежно отозвался он. – А ты что не на работе?

– Я утром упала в обморок! – сообщила Оля со скорбной гордостью. – Давление – восемьдесят на пятьдесят.

– Как восемьдесят на пятьдесят? – изумился Иван, искушённый в вопросах давления, и тут же выскочил из машины. – Так куда ж тебя несёт? Иди домой, ложись!

Оля поглядела с насмешкой:

– А работать кто будет? Проект кто будет доделывать? Если человек не может работать, как люди – ни чёрта он больше не получит, ни одного нормального заказа. Ручкой помашут.

– Да никто не помашет! – возразил Иван. – Ты как-то неправильно думаешь о людях. Ну да, есть всякие, но в массе…

– Это я неправильно думаю о людях? – изумилась Оля. – А ты, значит, правильно? Ты их вообще видел, людей? Ты, может, думаешь, они на деревьях растут? – смеялась она, расходясь. – Тебя волшебным лесом обсадили по периметру и нагнали ангелов, чтоб не скучал! А ты, дурачок, думаешь – это люди! Костя твой, Андрюха твой, Макс мой, бабушки-дедушки твои бессмертные! Это ангелы чистейшие! Люди – это у нас на работе! И поэтому у меня восемьдесят на пятьдесят, а я к ним прусь!

Иван, сбитый с мыслей счастливым днём, не нашел подходящих слов. Тут взгляд Оли попал на его руку с бутылкой.

– А это что у тебя? – спросила она ошеломлённо. – Ты что, сбрендил? По утрам в гараже пьёшь? А в гараже почему? От мамы прячешься? А я-то вечером тебе хотела сплавить Макса – думала, хоть отлежусь в тишине! Ты вообще себя контролируешь?

– Да это я так, – сказал Иван. – Машина не завелась – ну и, думаю, ладно!.. – Он взглянул в насмешливое, но какое-то нежное, светлое от болезни Олино лицо и запнулся.

Если взять у Макса несколько цветных брусков пластилина и, размяв тщательно, смазать в шар, получилось бы то, что Иван почуял внутри себя. Вот он – малиновый Олин размыв, синий Костин, золотой – Макса. Ни один цвет нельзя изъять из сплава. Разве только раскурочить шар насмерть.

– Оля! – произнёс он. – Ты бы не увозила Макса!

– Что? – изумилась Оля.

– Всё-таки у него здесь бабушка с дедушкой, – чуть оробев, пояснил Иван. – Друзья, да и я тоже. Игрушки, комната…

– А твоё-то какое дело? – почти с ненавистью проговорила Оля, но тут какая-то мысль или чувство сбили её воинственный пыл. – Хорошо! – сказала она осипшим голосом. – Молодец! Добился! – И быстро пошла прочь.

«А и ладно! – легко подумал Иван. – Бог с ней. Пусть, что хочет…» После долгой тревоги, смирения, трудоёмких попыток самоотречься он, наконец, почувствовал зелёный свет и не мог так запросто «сдать» свою радость.

Немного жалея, что купил полулитровую бутылку, а не обычную ноль семьдесят пять, Иван поставил пустую тару на снег у гаража и огляделся. Февральское солнце, помноженное на солнце шампанское, ослепило его совсем.

«Чем хорош этот день? – разбирал он с улыбкой. – Тем, что дедушке лучше – да, очевидно. Тем, что воробьи его как будто любят. И Костя. Вероятно, и Оля тоже. Да и сам он далёк от равнодушия! Вот этим и хорош день. Чем ещё? Тем, что скоро весна, что обещают большой тёплый циклон. Нет, не то, не то… Или то, да не только! “И прелести твоей секрет разгадке жизни равносилен”»! – наконец, вспомнил он и успокоенный, доверившись авторитету, пошёл к остановке маршрутки.