Читать книгу "Избранник - Хаим Поток"

— Повезло.

— Не знаю. Не хотел бы всю жизнь быть больным. Пусть уж лучше давят. Но он хороший мальчик.

— Сестра твоя тоже очень хорошенькая.

Дэнни, похоже, не услышал моих слов — а если и услышал, то предпочел полностью их проигнорировать. И продолжил разговор о брате:

— Это ведь должно быть ужасно — все время болеть и зависеть от таблеток. Он просто молодчина. И умница.

Он словно с трудом подыскивал слова, и я не мог понять, к чему он клонит. Следующая его фраза меня просто огорошила:

— Из него может выйти прекрасный цадик.

Я уставился на него:

— Что-что?

— Я говорю, мой брат может оказаться прекрасным цадиком, — тихо повторил Дэнни. — Мне в последнее время приходит в голову, что, даже если я не займу место моего отца, я же ведь не разрушу династию. Это место займет мой брат. Я все время говорил себе, что, если я не займу место отца, я разрушу династию. Я убеждал себя в том, что просто обязан стать цадиком.

— Поскольку твой дом не разнесен по кирпичикам, — сказал я осторожно, — я предполагаю, что ты не говорил еще об этом с отцом.

— Нет, не говорил. И не собираюсь. Пока что.

— А когда собираешься? Я на этот день уеду из города.

— Не надо, — сказал он тихо. — Ты будешь мне нужен в этот день.

— Да ладно, я пошутил, — сказал я, холодея при этом от ужаса.

— А еще мне недавно пришло в голову, что мое беспокойство о здоровье брата — чистая показуха. Я никогда не был к нему особо привязан. Он просто ребенок. Я немного жалею его, вот и все. Я действительно беспокоюсь лишь о том, чтобы он оказался достаточно здоров для того, чтобы занять место отца. Когда я это осознал — это, знаешь ли, было нечто! Как тебе, еще не скучно все это слушать?

— Ужасно скучно, — ответил я. — Жду не дождусь, когда ты расскажешь отцу. Вот будет веселуха!

— Тебе придется подождать, — глухо сказал он. — И быть рядом со мной. Ты будешь мне очень нужен.

— Давай лучше о твоей сестре поговорим, для разнообразия.

— Я тебя уже слышал. Давай не будем говорить о моей сестре, если ты не возражаешь, а поговорим лучше о моем отце. Хочешь знать, как я отношусь к моему отцу? Я им восхищаюсь. Я не знаю, чего он пытается от меня добиться этим диким молчанием, которое он установил между нами, но я им восхищаюсь. Я считаю его великим человеком. Я уважаю его и полностью доверяю ему, вот почему я готов жить в этом молчании. Я не знаю, почему я доверяю ему, но это так. И жалею его тоже. Он в умственной западне. Он живет в ней с рождения. Я никогда не хотел жить в такой же западне, как он. Я хочу иметь возможность вздохнуть. Возможность думать и высказывать то, что я думаю. Сейчас я тоже в западне. Ты знаешь, каково это — жить в западне?

Я медленно покачал головой.

— Да и откуда тебе знать… Это самое отвратительное, изматывающее, гнетущее чувство в мире. Каждая моя жила вопит, чтобы высвободиться. Мой разум рвется наружу. Но я не могу. Не сейчас. Но однажды я это сделаю. И я хочу, чтобы ты был в этот день рядом со мной. Мне нужна будет помощь друга.

Я ничего не сказал. Мы долго сидели в молчании. Затем Дэнни медленно закрыл своего Фрейда.

— Моя сестра обручена, — сказал он тихо.

— Что?

— Отец обещал выдать ее за сына одного из своих последователей, когда ей было два года. Это старый хасидский обычай — обручать детей. Она выйдет замуж, едва ей исполнится восемнадцать. Я думаю, нам пора идти к твоему отцу.

Больше мы с Дэнни никогда не говорили о его сестре.

Неделей позже мы с отцом уехали в наш домик у Пикскилла. Пока мы там отдыхали, Америка разрушила Хиросиму и Нагасаки атомными бомбами и война с Японией завершилась.

Я не рассказал отцу о своем последнем разговоре с Дэнни, и в том году у меня было много ночных кошмаров, в которых рабби Сендерс кричал, что я отравил разум его сына.

В сентябре мы с Дэнни поступили в колледж Гирша. Я подрос до пяти футов и девяти дюймов — на дюйм меньше Дэнни[61]— и начал бриться. Дэнни не сильно изменился внешне за этот последний школьный год. Единственное отличие — он начал носить очки.

КНИГА III

Если слово стоит одну монету, то молчание стоит две[62].

Талмуд

Глава тринадцатая

К концу первой недели занятий в колледже Дэнни почувствовал себя глубоко разочарованным. Оказалось, что в семинарии и колледже Шимшона Рафаэля Гирша под психологией понималась одна лишь экспериментальная психология, и декан факультета, профессор Натан Аппельман, на дух не переносил психоанализ вообще и Фрейда в частности.

Дэнни отзывался о профессоре Аппельмане и экспериментальной психологии, не выбирая выражений. Мы встречались по утрам перед моей синагогой и вместе шли на трамвайную остановку. И в течение двух месяцев во время этих наших трамвайных путешествий он не говорил ни о чем другом, кроме как об учебнике по психологии, который он читал (не «изучал», разумеется, а «читал»), и о крысах с лабиринтами в психологической лаборатории. «Не успеешь оглянуться, как они запишут меня к бихевиористам, — жаловался он. — Какое отношение все эти крысы и лабиринты имеют к разуму?»

Я не очень понимал, кто такие бихевиористы[63], и не хотел растравлять его горе просьбами объяснить. Мне было жаль его, особенно потому, что самому мне в колледже все ужасно нравилось. Я восхищался своими учебниками и своими преподавателями, а он, похоже, все глубже и глубже погружался в уныние.

Колледж находился на Бедфорд-авеню. Это было шестиэтажное здание белого камня, занимавшее половину квартала на оживленной улице, застроенной высокими домами. Шум уличного движения свободно входил через окна в наши аудитории. Позади самого колледжа находился обширный спортзал бурого кирпича, а через перекресток, на другой стороне улицы — католическая церковь, перед которой на лужайке стоял большой крест с фигурой распятого Иисуса. По вечерам на кресте зажигались зеленые огоньки, которые прекрасно просматривались с крыльца нашего колледжа.

Первый этаж здания занимали помещения администрации, актовый зал и большая синагога, частично заставленная длинными столами и стульями. Весь второй этаж был отведен под библиотеку — прекрасную библиотеку со стеллажами-лабиринтами, живо напоминающую мне третий этаж публичной библиотеки, в которой мы провели с Дэнни столько времени. Библиотека была оборудована яркими флуоресцентными лампами, которые, как я сразу же обратил внимание, не мигали и не меняли цвет, и в ней работали прекрасно обученные библиотекари. Еще здесь был большой читальный зал, с длинными столами, стульями и огромным собранием справочной литературы. На белой стене хорошо выделялся портрет маслом Шимшона Рафаэля Гирша — знаменитого ортодоксального немецкого раввина XIX века, который в своих трудах и проповедях последовательно выступал против реформистского иудаизма своего времени. Третий и четвертый этажи занимали современные аудитории с белыми стенами и большие, прекрасно оборудованные лаборатории — химическая, физическая и биологическая. Аудитории были и на пятом этаже, и там же размещалась психологическая лаборатория — с крысами, лабиринтами, экранами и всевозможными приборами для измерения аудиовизуальных реакций. На шестом этаже находились спальни для иногородних студентов.