Читать книгу "Разведотряд - Вячеслав Демченко"

«Эсэсовцы…» — поморщился Саша.

Несмотря на репутацию тыловых палачей и плац-парадный вид, тот, кто сталкивался с фронтовыми частями СС, вроде «SS Panzergrenadier Division», уже знал, что вояки это завзятые и даже отчаянные, и само собой — умелые. Приятного мало…

Несколько более бестолково и суетно топотали по каменным лестницами и балюстрадам усадьбы караульные внешнего периметра, и обслуга — в обычной «фельдграу» вермахта.

Похоже, что во дворце начиналось что-то весьма похожее на панику, тем большую, что пока — на начальной стадии. На стадии, когда об угрозе известно и уже знают, что она близка, но в глаза её ещё никто не видел и, соответственно, как ей противостоять, Der Teufel weiß es, чёрт её знает… А оттого и страшно…

Лейтенант и его добровольный адъютант, денщик и, конечно, друг в портянку, Колька Романов переглянулись.

«Ищут. И ищут именно нас…» — ясно было и без слов.

«Но откуда узнали, откуда могли знать?» — закусил губу Новик…

Впрочем, задумываться над этим было особенно некогда.

«Что там с сейфом!» — молча, но с крайне нетерпеливой гримасой кивнул Саша матросу, топтавшемуся возле отрядного сапёра с «сидором» для мин и зарядов, опустошённым уже наполовину.

Матрос хлопнул скорченную фигуру в камуфляже по плечу. Сапёр Витя с вполне гармоничной для своей военной специальности фамилией Громов, обернувшись через плечо, энергично мотнул головой:

— Можно!

Кумулятивный заряд был установлен навстречу невидимым под сейфовой бронёй замковым ригелям…

Сейф располагался там, где его видел и сам Новик в бытность свою начальником караула Гелек-Су. Тогда, в 39-м, прятать его впечатляющую бронированную дверцу никому не приходило в голову. В шпионов, бродящих по кабинетам наших штабов и парткомов в ластах и глубоко насупленных шляпах, верилось не больше, чем в кинематографических Джонов Смитов и Гюнтеров Освальдов. Особенно тем, кто их так успешно «ловил» целыми эшелонами. Так что младший лейтенант Новик видел закруглённую на углах (чтобы с фомкой не подсунуться) дверцу с алюминиевым гербом Союза, силком налепленного поверх стального имперского орла, всякий раз, когда бывал в личных апартаментах Каранадзе с докладом. Какого чёрта республиканскому наркому не скучно было три раза на день слушать о том, что: «Часовые разведены по постам. Свободная смена караула занимается изучением устава караульной службы…» — этого Саша так никогда и не понял.

Немцы же, естественно, не передвигали полутонный сейф, а только потрудились закрыть его, выпирающий над готически угрюмым камином со стрельчатым зевом, бесхитростной мариной: Аю-Даг тлеет в рыжем закатном пламени. По глади вод плывёт грузный колёсный пароход. Если бы не белый, то ни за что не примешь за прогулочный — баржа баржой. Покой и никакого намёка на «неспособность верхов и нежелание низов». А год, намалёванный в углу картины, самый что ни на есть 1905-й.

Теперь картину снял и спрятал за массивным столом Войткевич, и даже присел возле неё на корточки с озабоченной миной.

«Заматывает, что ли, ценитель изящных искусств? Чтобы взрывом не повредило?» — вяло удивился Саша, хотя, в общем-то, уже привык к тому, что в блатную феню одессита то и дело вкрапливаются то «параноидально-критический анализ Дали», то «манерный эротизм Дельво». Хрен его знает, что это значит и кто такие, эти Дельво с Дали, но культурная эрудированность «блатняка» крепко и подозрительно отдавала буржуазией… И уж точно не пахла «Агитпропом».

— Готово? — ещё раз уточнил Новик у Громова, отмотавшего катушку с телефонной «лапшой» к дверям в комнату отдыха.

Тот также молча и яростно мотнул стриженой головой, и Саша хлёстко передёрнул затвор шмайсера. Весь прочий, как выражался Войткевич, «кордебалет» откладывался на момент подрыва сейфа.

— На пол! — скомандовал лейтенант, но сам почему-то остался стоять, и даже предупредительно растопырил ладонь перед лицом сапёра — дескать, «замри!».

К высоким дверям кабинета, с той стороны, приближались торопливые шаги…

Слава богу — шаги одиночные, без компании. Поэтому Новик, подняв руку: «Внимание!», ею же махнул на дверь Кольке.

Романов мигом оказался за створкой, которая тут же и распахнулась. Еле успел Колька оказаться в тени. А в дверном проёме, будто в раме парадного портрета, нарисовалась длинная сутуловатая фигура с папкой под мышкой и рыбьим выражением глаз. Вобла-воблой.

Немо позевав отвисшей челюстью, как упомянутая вобла, немец наконец закончил фразу, начатую, судя по всему, ещё в коридоре:

— Die Russen, Herr Brenner! Господин Бреннер!.. — И, выкатив побелевшие от страха, словно моментально сварившиеся, зрачки, перефразировал: — Und wo… Herr Brenner? (А где… господин Бреннер?)

«Ничего тупее, как спросить об этом у русских диверсантов, пожалуй, и не придумаешь…» — как-то неуместно длинно и саркастически подумалось Стефану Толлеру.

Впрочем, времени для самоиронии было у него теперь предостаточно. С момента, как над столом его шефа возникла фигура в вылинявшей пехотной гимнастерке, с засаленной матросской тельняшкой в распахнутом вороте, с сугубо партизански неухоженной, чуть рыжеватой, бородкой чуть выше (ещё выше Стефан поднять глаза почему-то не решился) время потянулась медленнее, чем пригородный берлинский поезд.

Но, видимо, ситуация была не вполне нелепой, потому что рыжеватая борода зашевелилась и советский «матрос-партизан от инфантерии» уточнил по-немецки с предательской безупречностью «фольксдойче»:

— Sie suchen Karl-Joseph, den Scheißkerl die Faschistische? Вам нужен Карл-Йозеф, сволочь фашистская… это я про вас обоих… Или я ошибаюсь?

Экстерьер (в саду)

— Вот что, хлопчики… — этими словами Боцман проводил взглядом пару сапог, безжизненно втянувшихся под тёмно-зёленую завесь лавровишни. И минуты не прошло, как эти (и ещё одна пара) сапоги бодро шуршали по некошеной, глухой части парка в поисках диверсантов. — Нас вже шукають! — закончил фразу Боцман.

Бывший боцман, штрафник Корней Ортугай, как правило, в такие вот «задушевные» моменты начинал вдруг «подпевать» мягким малороссийским напевом. Впрочем, сколько бы ни мягким, но фамилию его матросы произносили наизнанку: «Отругай», с полной уверенностью, что так и надо.

— Сейчас их тут будэ, як тых блох на собаци… — проворчал «Отругай» недовольно.

Ответом ему был наивно-серьёзный, как у младенца, взгляд морпеха с золотистыми кудряшками из-под бескозырки. Парень — чисто херувим:

— Думаешь, наших уже того… — нахмурился он по-детски обиженно, выпятив пухлую нижнюю губу. — Повязали?

При этом «херувим» деловито вытирал устрашающее лезвие десантного ножа о рыжий мох валуна, оставляя на нём багровые мазки. На камне же, подобрав в ужасе ноги и пряча рукою облупленный бюст от нескромного хмыканья матросов, сидела гипсовая девушка с разбитым кувшином.