Читать книгу "Кирза - Вадим Чекунов"

Паша вопросительно поглядывает на меня.

Пожимаю плечами. Или Надя сумеет доказать, что он человек, или…

Всхлипывая, боец поднимается и стягивает трусы до колен.

Секс сплевывает на пол, встает с койки, зажимает в зубах сигарету и демонстративно уходит.

— Нагибайся, пидор! — командует Укол Наде.

Тут происходит невиданное.

На Укола всей своей медвежьей тушей наваливается Вася Свищ.

Оба они падают в проход между коек. Слышен сдавленный хрип Укола и удары пяток о паркет.

Ошарашенный Надя резким движением надевает трусы обратно и отступает от сцепившихся старых.

Борьба длится недолго.

Вася разжимает горло Укола, нашаривает на полу выроненный тем патрон, поднимается, сует ноги в сапоги и как был — в трусах и майке — идет на выход.

— Ебаны в рот… — доносится с рядов роты связи.

Наш взвод молчит.

Гунько и Колбаса помогают Уколу подняться.

Тот, по-обыкновению, орет, что замочит всех, а Свища — дважды. Но уже отовсюду раздаются смешки и подначки. Укол быстро тушуется, уходит курить в сортир.

Надю отправляют в постель.

Я смотрю на его друга Кувшина. В полутьме видны белки глаз и губы, сжатые в узкую полоску. Выражением лица Кувшин напоминает мне Черепа.

Такое же оно у того было, прошлой осенью. Когда мы в сушилке решали, как кончить Соломона.

Ночью неожиданно включается свет и командуют «подъем!» Тревога? Не похоже. Время тревоги всегда заранее известно. К тревогам у нас готовятся по несколько дней.

По взлетке ходит смурной дежурный по части майор Прокофьев. За ним семенит сержант Самойлов из роты связи с журналом учета личного состава.

— Вызывайте командира роты! — приказывает дэчэ и кричит в нашу сторону: — Сержант Колбасов, стройте взвод охраны! Команда «подъем» была!

Строимся, сонные, с опухшими мордами.

И тут только замечаем, что койка Нади пуста.

— Все. Пиздец… — негромко говорит Колбасов. — Теперь всем пиздец…

Проводят прекличку.

Нет Надеждина у нас и двух бойцов у «мандавох».

— Да был он после отбоя… — Колбаса растерянно смотрит на дежурного по части.

— Воронцова вызывайте. И старшину роты связи.

Дневальный отзванивается в военгородок. Колбаса берет у него трубку и что-то говорит. Взводный орет так, что Колбаса отдергивает голову от трубки. Слов не разобрать, но рычание слышится отчетливо.

Поворачиваюсь к Кувшину:

— Слышь, если ты в курсе — говори прямо. Знаешь, куда Надя подорвался?

Кувшин мотает головой.

— Ты мне не пизди, воин! — замахивается на него Кица но осекается под взглядом Прокофьева.

Дежурный подходит к нашему строю и с минуту разглядывает всех.

— Доигрались? — неожиданно визгливым голосом произносит он и оборачивается на дежурного по роте: — Дневальных сюда!

Подбегают оба дневальных, из молодых.

Ничего не видели и не слышали. Казарму никто не покидал.

— Суки, бля! — расхаживает дежурный по казарме. — Ебаные суки! Именно в мое дежурство…

На удивление знакомая фраза… Точно так причитал весной помдеж, когда из окна выкинули казарменную «крысу» Чернику.

Колбаса о чем-то переговаривается с дежурным по роте.

Стоим минут двадцать. Разглядываем стенд с инструкциями и узоры линолиума под ногами Все, о чем думаю — будет ли пиздец лично мне и не сильно ли я чморил Надю. Вспоминаю недавний с ним разговор в сортире. Особо плохого, вроде, ему не делал. В том, что Надя сдаст всех, кто над ним издевался — не сомневаюсь.

Больше всех нервничают осенники. Из наших — Кица и Гитлер.

Вася Свищ стоит с непроницаемым лицом, разглядывая потолок.

— Ты подковки-то доделал? — спрашиваю его, пытаюсь отвлечься от неприятных мыслей.

Вася поворачивает голову и мрачно усмехается.

— Ось будут тоби пидковкы… Нэ потрибно було бийцив чипаты…

Вот и отвлекся…

— Вася, причем тут я? Хуль ты пиздишь… Бендеровец, бля… Я его вообще не трогал…

Гитлер, стоящий позади меня, тут же вскипает:

— А ты теперь самый чистый, типа того? Типа, не при делах? А кто его на «рукоходе» отпиздел, а?

— Да уж чья б мычала, Гитлер… Он как ноги свои покажет — тут тебе и пизда.

— Последний раз кажу — я не Гитлер тебе!

Встревает Колбаса:

— Э, тихо там!

Гитлер что-то еще бормочет под нос, но затихает.

Теперь я уверен и в том, что и наш призыв закладывать друг друга будет по-полной.

Все же удачно тогда я поговорил с Надей. Может, и не сдаст меня. Хотя — сдаст, конечно же. Бля, если дойдет до следствия и «дизеля»…

Сейчас бы поссать и покурить. Обдумать все. На «дизель» из-за чмо… Хоть самому сваливай.

— Вася, ты куда патрон тот дел? — шепотом спрашиваю Свища.

Ефрейтор молчит.

— Слышь, Василий… Дело-то верное… — мгновенно просекает тему Паша Секс.

Строй оживляется. Появился шанс «перевести стрелку» на самого бойца. Хищение боеприпасов — тут ему самому отмазываться придется. Нас взъебут за «неуставняк» и что не доложили — но основное на Надю ляжет.

Судьба такая у него. Лучше бы он повесился, что ли…

Свищ стоит каменной глыбой и даже ухом не ведет. Его призыв лишь матерится вполголоса. Но если Вася уперся — не сдвинуть.

Приходит злой и невыспавшийся ротный связистов Парахин. Сразу за ним — наш Воронцов.

Ворон тяжело дышит, супит косматые брови и нехорошо скалится.

— Ну вот вам всем и пиздец. Домой — года через два. А то и три, — сипло говорит взводный.

Взгляд его останавливается на непроспавшемся еще Уколе.

— Та-ак, бля…

Дальнейшее происходит быстро.

Укола до утра запирают в оружейке.

Ротный «мандавох» быстро раскалывает дневальных — те сообщают, что Надя и другие два бойца вышли из казармы в три часа. Сейчас десять минут пятого. Далеко не ушли, значит.

Находятся дружки сбежавших мандавох. Вместе с Кувшином их ведут в канцелярию. Там с ними уединяются офицеры и наш взводный. Одного из бойцов направляют на беседу с сержантами. Из ленинской комнаты, где проходит беседа, слышны звуки падающей мебели.

Поступает информация — бойцы двинули на подсобку, к землякам-свинарям. Там планируют переодеться в «гражданку» и утром, в обход части, пробираться в Токсово, на электричку до Питера.