Читать книгу "На прорыв времени! Российский спецназ против гитлеровцев - Сергей Артюхин"

Их появление что-то изменило в колесах истории? Но где Бразилия и где Советский Союз…

Внезапная мысль пронзила генерала словно молния. А что… если в прошлое попал еще кто-нибудь?

30 апреля 1942 года. Берлин. Рейхсканцелярия

— Нет, вы уж доложите всем нам, Канарис, как вы проспали встречу Рузвельта и Черчилля? Объясните нам, почему я узнаю об их встрече от Риббентропа, а не от вас. Опять прошляпили! — Гитлер нервно расхаживал по кабинету, теребя в руках очередной носовой платок. — И вот интересно мне, что они там решали, а? Может, второй фронт открыть хотят? А я еще, видит бог, сколько времени назад говорил, что война на два фронта может разрушительно воздействовать на положение Рейха! Или, быть может, вы считаете, что одних русских нам недостаточно?! — Фюрер начал заводиться. — Тодт! Вы мне еще осенью говорили про тяжелые танки! Где?! Что значит, хотели показать? И что помешало?

— Эшелон с прототипами был разбомблен авиацией русских.

— Почему не было воздушного прикрытия? Чем, черт возьми, занимаются Люфтваффе?! Геринг, как это понимать?!

— Мой фюрер, до сих пор не восстановлено производство диброметана, без которого мы не можем производить авиационное топливо. А запасов уже не хватает, вот и экономим…

— Экономите на обороноспособности? Нам жизненно необходимы тяжелые танки! Жизненно! Восстановите уже это производство, мне неважно как!

— Но…

— Никаких «но»! Я что, должен, что ли, вникать во все тонкости? А вы, Тодт, займитесь производством этих новых танков! Выпускайте как можно больше! Хватит их испытывать, у нас на это нет времени!

— Но, мой фюрер, мы не сможем одновременно выпускать достаточное количество тяжелых танков и средних. — Министр вооружений попытался вразумить Гитлера.

— На нас вся Европа работает! Хотя теперь, как видим, это уже не совсем так. Почему так долго тянули?!

— Так ведь не было образцов, достойных серийного выпуска.

— А почему у Сталина они были? Сколько воюем, а сейчас узнаем, что образцов не было?! Хватит мне лгать! Немедленно ставьте их в производство! Теперь вы, Кейтель. Докладывайте.

— Обстановка критическая, мой фюрер. Русские практически полностью захватили Польшу, стягивают «котел» вокруг Кенигсберга. Сейчас нависла угроза и над Данцигом. После падения Мариенбурга мы остановили их у Черска, но долго удерживать его не сможем.

Румыния также фактически у них под контролем. Михай со дня на день выйдет из войны. Но это уже не слишком важно, поскольку большевики уже в Венгрии, где сейчас идут ожесточенные бои. Отмечается стягивание сил для удара в направлении на Врутки и на Мишкольц. Кроме того, Советы начали наступление из-под Кракова на Истебно. Боюсь, сразу две наши армии находятся под угрозой окружения. Предлагаю оставить их нынешние позиции, отступив на линию Истебно — Врутки — Гудинин.

— Как отступить?! — взвился Гитлер. — Кейтель, вы в своем уме?! Мы же фактически теряем Венгрию и здоровенный кусок протектората Богемии и Моравии! А нам как никогда нужна промышленность последнего!

— Но, мой фюрер, в противном случае мы можем потерять до ста пятидесяти тысяч солдат!

— Сталин никогда не додумается до такой операции, а его тупоголовые командиры и комиссары, командующие дивизиями, — тем более! И даже если додумается — все равно не сможет ее осуществить. Поэтому, Кейтель, из района Мишкольца готовьте контрнаступление в направлении на Дебрецен, понятно? Или вам пора в отпуск?

— Понятно, мой фюрер.

1 мая 1942 года. Окрестности города Браунсберг.

Гвардии старший лейтенант Никита Голенко начала этого боя ждал спокойно, без нервов. Что, в общем-то, и неудивительно после пережитых боев. Однако тупое сидение в засаде и ожидание боя вот уже в течение часа начинало раздражать. Сегодня с утра сводный отряд из батальона тяжелых танков и батальона «тридцатьчетверок» обогнал отступающих к Кенигсбергу немцев и затаился в засаде на одной из дорог.

Вдруг ожила рация, коротко прошипев знакомым голосом:

— Зубр-Один, я — Орел-Два, прием!

Практически сразу послышался голос комбата:

— Я — Зубр-Один, слышу вас, прием!

— Вижу колонну бронетехники противника… до батальона танков и бронетранспортеров! Повторяю, бронетехника противни… на встречном кур… удаление до двух киломе… я —… прием!

— Понял вас, Орел-Два. По нашей дороге? Прием!

— Да, удал… двух километров, прошли перекресток, прием!

— Понял, Орел-Два. Что окрестности? Прием!

— …нор… Два. Прием!

— Не понял, я — Зубр-Один, Орлу-Два, повтори! Прием!

— Окр… льно… нет… повторяю, с флангов никого… рием.

— Понял, Орел-Два. Спасибо! Прием! — закончил общение с наблюдателем комбат.

И через несколько секунд добавил:

— Я — Зубр-Один, всем! Полная готовность!

Голенко весь подобрался и быстро перепроверил готовность своего взвода.

Последние минуты ожидания тянулись дольше, чем весь предыдущий час. И вот наконец появилось охранение колонны — обычные несколько мотоциклов, известных любому любителю послевоенного кино.

Однако рация зашипела лишь после того, как из-за поворота выползла уже значительная часть всей колонны.

— Я Зубр-Один, всем! Огонь через пять секунд!

— Четыре… три… два… один… — Отсчитывающий последние секунды Никита вздохнул и на выдохе коротко рявкнул:

— Огонь!

Глухо ухнула пушка, чей снаряд прошил броню «тройки» насквозь. С фатальными для экипажа последствиями. Буквально полсекунды спустя в пылающий танк влетел еще один гостинец — все-таки цели рота разобрать не успела.

— Бронебойный!

— Готово!

Голенко прицелился правее и всадил мощнейший снаряд в очередную жертву, после чего, еще немного переместив башню, начал наводить орудие на следующую машину. Но за мгновение до выстрела лейтенанта красующийся в его оптике танк сполна получил от кого-то из ИСов. Сдетонировавший боекомплект разорвал «немца» на куски, отшвырнув длинноствольную танковую пушку далеко в поле. Последний из выживших фашистских танков, скрываемый встающими вокруг него фонтанами земли и дыма от рвущихся снарядов русских гигантов, пытался отступить и даже почти преуспел, получив свое, уже скрываясь за поворотом.

Больше отсюда целей не было видно. Головную часть колонны уничтожили секунд за тридцать-сорок, а остальные танки и бронетехника были скрыты за поворотом. Снова зашипела рация:

— Зубр, я — Орел-Два, прие…

— Чего тебе? Прием!

— Задние еще не поняли, в чем де… Колон… уплотняется. Прием!

— Зубр-Один, я — Зубр-Два, фланговую атаку, прием! — В эфир вылез бывший комиссар Шульга.