Читать книгу "Поверженный Рим - Сергей Шведов"

Константин уже проделал самую трудную часть пути и остановился близ Толозы, чтобы пополнить запасы и дать отдых утомившимся людям. Здесь его уже поджидал комит Себастьян, верный сподвижник магистра пехоты Иовия. Высокородный Себастиан был чем-то сильно озабочен, что заставило Константина насторожиться.

— Неужели божественный Гонорий передумал? — с тревогой спросил префект Испании, препровождая посланца Иовия в свой шатер.

— Дело не в Гонории, а в Стилихоне, — вздохнул Себастиан, с поклоном принимая из рук будущего императора чашу с вином. — Сын руга узнал о наших планах и натравил на твои легионы варваров. Иовий послал меня навстречу тебе, чтобы предупредить об опасности. Гусирекс перешел Рейн, и его вандалы движутся к Толозе.

— Какой еще Гусирекс? — удивился Константин. — Какие вандалы?

— Речь идет о князе Верене, которого Иовий собирался привлечь на нашу сторону, — пояснил Себастиан. — Разве он не писал тебе об этом?

Высокородный Себастиан был далеко уже немолодым человеком, возрастом он приближался к пятидесяти. Годы, проведенные на службе империи, выдубили его кожу и изрезали морщинами лицо. Едва ли не три десятка лет этот человек прослужил в клибонариях и умел держаться в седле. Но он проделал огромный путь за очень короткий срок и буквально валился с ног от усталости. Тем не менее он нашел в себе силы, чтобы ответить на все вопросы Константина, отлично понимая, насколько важно военачальнику знать слабые стороны своего противника еще до начала битвы.

— По-моему, ты преувеличиваешь, комит, двухсоттысячную армию еще никто не собирал под своей рукой, — с сомнением покачал головой префект.

— Речь идет обо всем племени вандалов, — пояснил Себастиан. — А мужчин, способных носить оружие, у Гусирекса не более пятидесяти тысяч.

Константин вздохнул с облегчением и даже засмеялся:

— Это не так много, комит.

Себастиан взглянул на префекта Испании с сожалением. Константин большую часть своей жизни провел в Африке, так же как и магистр Иовий, впрочем. Но если Иовий уже воевал с северными варварами, то Константину еще только предстояло с ними столкнуться.

— Это совсем не те варвары, с которыми тебе приходилось иметь дело, сиятельный префект, — попробовал предостеречь самоуверенного Константина комит. — Их фаланга способна выдержать удар клибонариев. А снаряжение их конников ничем не уступает нашему.

Комит Себастиан в свое время потерпел чувствительное и обидное поражение от готов. Тех самых готов, которых Стилихон потом разбил в пух и прах. Видимо, именно это обстоятельство и мешало высокородному Себастиану трезво смотреть на вещи. При равной численности варвары, какими бы умелыми они ни были, не устоят против удара римских легионов.

Константин, лишь совсем недавно перешагнувший рубеж сорокалетия, обладал представительной внешностью. Он был довольно высокого для римлянина роста, темноволос и кареглаз. Женщины не обделяли префекта Испании своим вниманием, шла ли речь о знатных матронах или простых поселянках. Легионеры ценили его за бесспорный полководческих дар и хорошее обращение. Не раз и не два сиятельный Константин выплачивал солдатам жалование из своего кармана, когда забывчивый Рим медлил с расчетом. Не приходилось сомневаться, что эта масса людей, набранных из разных племен и спаянных дисциплиной, с охотою назовет своего военачальника императором, что бы по этому поводу ни думали божественные Гонорий и Аркадий. Конечно, Константину хотелось соблюсти приличия и по отношению к сыновьям Феодосия Великого, и по отношению к сенату. В конце концов, он был римским патрикием, а не безродным выскочкой вроде Стилихона.

Впрочем, спор с сыном руга Меровлада ему, видимо, придется отложить, ибо сейчас на его пути встали вандалы Гусирекса. Дозорные уже доложили префекту о приближении варваров. По их словам, количество телег, пылящих по старой римской дороге, не поддавалось исчислению. Но Константина, уже получившего исчерпывающую информацию от Себастиана, обилие варваров не смутило.

— Вандалы тащат за собой женщин и детей, — пояснил он своим комитам и трибунам. — А их боевые порядки не насчитывают и сорока тысяч. Мы разгромим вандалов на голову, а их семьи продадим в рабство, чем навсегда отобьем охоту у варваров соваться в земли империи.

Легионеры привычно выстроились в фалангу. Клибонарии расположились на флангах. Все было как всегда. Сиятельный Константин не собирался напрягать мозги для того, чтобы одолеть варваров. Римская тактика отрабатывалась столетиями и неизменно давала хороший результат. Среди комитов, трибунов и простых легионеров царило оживление. Многим из них, выросшим либо в Испании, либо в африканских провинциях, предстояло впервые столкнуться с северными варварами, о которых в империи ходило много противоречивых слухов. Впрочем, никто — ни в рядах легионеров, ни в рядах клибонариев, ни тем более в свите сиятельного Константина — не сомневался в победе римского оружия.

Исключением был разве что комит Себастиан, расположившийся по правую руку от префекта. Сподвижник магистра Иовия без конца теребил поводья коня и ерзал в седле, отвлекая внимание Константина от интересного зрелища, которое разворачивалось на обширном поле. С вершины холма было очень хорошо видно, как варвары выстраиваются в ряды и ощетиниваются длинными копьями. Впрочем, по мнению сиятельного Константина, фаланга у вандалов получилась довольно хилой. Он рассчитывал опрокинуть ее одним мощным ударом пехоты. А клибонарии в это время должны были связать конницу варваров на флангах.

Константин взмахнул рукой, и легионеры уверенной поступью двинулись на врага. Префект Испании невольно залюбовался мощью римской фаланги, которая с пением барина накатывала на растерявшихся варваров. Клибонарии медленно разгоняли коней, дабы вклиниться в ряды вандалов одновременно с пехотой.

Глава 6 Нашествие

Божественный Гонорий принял сиятельного Константина в курятнике. Это ни в коем случае не было проявлением пренебрежения к чиновнику империи, скорее уж речь могла идти о безграничном доверии. Ибо своих курей Гонорий оберегал как зеницу ока и не подпускал к ним подозрительных людей. На свое счастье, бывший префект Испании был большим специалистом в птицеводстве. И отнюдь не стал скрывать свои познания в этой области от заинтересованного императора. Он даже вступил в спор с Гонорием по поводу достоинств испанских и итальянских петухов, но благородно признал себя побежденным, когда Гонорий предъявил ему совершенно роскошную птицу из породы куриных.

— Я назвал его Римом, — осторожно погладил петуха по спине Гонорий. — Согласись, префект, он достоин такого прозвища.

— Это лучший петух из всех, когда-либо мною виденных, — подтвердил Константин, чем завоевал симпатии императора.

О сиятельном Стилихоне речь зашла в самом конце интересного разговора, когда магистр Олимпий подсунул Гонорию на подпись указ, написанный мелким убористым почерком. В указе перечислялись все прегрешения префекта претория. Император без особого интереса пробежал пергамент глазами и спросил у напрягшегося Константина: