Читать книгу "Юродивый - Сергей Шхиян"

Судя по косвенным признакам, охота тут была. Вскоре я нашел сооружение вроде шалаша из жердей, частью, стоящее на берегу, частью в болоте. Несложно было догадаться, что это что-то вроде скрадка, для охоты на водоплавающую птицу.

Для маскировки его нужно было только покрыть ветками.

Пожалуй, фауна, и флора на тропическом острове у Робинзона Крузо были богаче и разнообразнее. Однако вскоре оказалось, что я зря грешу на любезное отечество. И у нас в оные времена реки кишели рыбой, а леса и болота дичью. На дальнем конце нашего островка, когда я подошел к воде, на крыло поднялась целая стая диких гусей.

Я всплеснул руками и сгоряча побежал за луком. Потом успокоился и к избушке подошел уже шагом. Рисковать боевыми стрелами я не мог. Нужно было подумать и радикально решить вопрос со стрелами для охоты.

Мысли сразу же сосредоточились на решение этой непростой в наших условиях проблемы. Потому, когда я вошел в избушку, то на обнаженную красавицу, возлежащую на лавке в весьма романтической позе, почти не обратил внимания.

— Ты куда? — спросила девушка, когда я, прихватив лук и нож, не задерживаясь, направился к выходу.

— Здесь есть дикие гуси, нужно для охоты наделать стрел, — ответил я.

Однако сказать, как известно, легче, чем сделать, Чтобы создать подходящее оружие, нужен был соответствующий материал. Русские стрелы обычно делали из тростника, камыша, березы и яблони. Камыш здесь рос, но довольно далеко от берега и лезть за ним в болото мне не хотелось. К тому же для камышовой стрелы нужен был железный наконечник, что сразу же закрывало вопрос. Вообще-то на Руси существовало три вида стрел: кайдалики с плоским железком, северги с узким железком, томары без железка, с раздвоенным или тупым концом. Такие стрелы использовались в охоте на пушных зверей.

Мне нужно было обойтись без железа, но сделать стрелу острой, способной убить большую птицу. В древности стрелы делали с каменными или костяными наконечниками, но, как и железа, таких материалов здесь не было.

Короче говоря, проблем с охотой оказалось столько, что я начисто позабыл и об обеде и о Марфе, скучающей в одиночестве.

Второй основной инстинкт подавил первый и я увлекся. Хорошо, что девушка сама вспомнила обо мне.

— Каша давно готова, ты собираешься идти есть? — спросила она, подходя к моей импровизированной мастерской. К этому времени я уже нарезал ровной лозы и ошкуривая древки будущих стрел.

— Да, спасибо, скоро кончу и приду, — ответил я.

Почему-то она рассердилась, круто повернулась, фыркнула и быстро ушла.

Будь я героем женского роман, то непременно почувствовал бы, что я глубоко неправ и, как минимум, бросил бы все дела и побежал выяснять отношения. Я же, как последний бесчувственный жлоб, только проводил девушку взглядом, Она уже оделась в свой темный бесформенный сарафан, так что и такого внимания для нее было достаточно.

В избушку я пошел, только завершив подготовительные работы. Марфа опять лежала на лавке, теперь одетая. Только я вошел, она быстро встала и приветливо улыбнулась.

— Собаку я уже накормила, садись, а то каша простынет, — ласково сказала она, будто не сама фыркала всего полчаса назад.

Ох, уж эти девичьи настроения!

На голодный желудок и пустая каша деликатес. Я с удовольствием съел хорошо распаренное зерно. Не удержался и похвастался:

— Вот скоро настреляю гусей, будем, есть кашу с гусятиной!

Марфа согласно кивнула, не проявив ожидаемого энтузиазма. Сказала, как будто, между прочим.

— Нужно избу натопить, я хочу помыться.

— Да, конечно, — согласился я, — сейчас поем и нарублю веток для топки, а ты пока собери хворост.

Похоже, что к нам вернулись прежние отношения, но душевной теплоты я к Марфе не испытывал. Возможно, в этом присутствовал элемент мелочности, вернее сказать, мелочной мнительности, но кто из нас сможет услышать о себе нелестное мнение и при этом сохранить теплое чувство к оппоненту? Конечно, внешне я никак не выказывал обиды, но, наверное, это чувствовалось и помимо желания.

Обогревать избу обычным очагом, без печи и трубы, дело трудоемкое и занудное. Пока разгорается растопка, дым выедает глаза. Потом, разведя костер, нужно ждать снаружи, когда прогорят дрова и, вернувшись в помещение, постараться не отравиться угарным газом, Короче говоря, обычная топка превращается в увлекательное приключение. Что же говорить, если нужно не просто натопить избу, а в ней еще и помыться!

Справиться с этой нечеловечески сложной задачей нам удалось только ближе к вечеру. Зато в трех горшках, которые нашлись в избушке, была согрета вода, из веток березового подлеска я связал пару веников, и вот, наконец, мы дождались своего звездного часа.

— Кто будет мыться первым, я или ты? — совершенно неожиданно для меня, спросила Марфа, когда все приготовления были закончены.

После того, сколько времени мы вместе провели без одежды, это прозвучало если не странно, то двусмысленно. Я скрыл удивление и ответил:

— Мойся ты.

Тогда она задала не менее смешной вопрос:

— А ты не будешь за мной подглядывать?

— Нет, не буду, — холодно, пообещал я и тут же убрался наружу, продолжать заниматься со своими стрелами.

Не знаю, как она отреагировала на такую покладистость, я ушел слишком быстро, что бы успеть проследить за ее реакцией.

К вечеру день разгулялся, даже ненадолго выглянуло солнце. Вокруг была чистая идиллия. Лошадь спокойно паслась, пес спал возле сарая, Не хватало только овечек и пастушка с дудочкой. Я вернулся на рабочее место и вырезал еще пару десятков прутьев, заготовок для будущих стрел. О Марфе старался не думать. Девушка, скорее всего, взялась играть в извечную женскую игру: сначала подманивать, потом убегать. Как бы она ни была наивна в амурных делах, но природа брала свое, ей был самый срок пробовать свои коготки и, что было мне неприятно, все равно на ком.

Мылась Марфа долго, позвала меня, когда начало темнеть. Коли мы разделились по половым признакам, было логично, что пока я буду мыться, она выйдет наружу. Однако она начала причесываться, делая вид, что не обращает на меня никакого внимания. Осталось ответить ей тем же. Ох уж, эта извечная игра полов на нервах друг друга!

В избе было жарко и очень душно. Горячей воды мне осталось так мало, так что пришлось сбегать на родник и запастись холодной. Рана у меня на голове зарубцевалась, помогло самолечение, но держать ее в чистоте было необходимо. Я сначала размочил слипшиеся от сукровицы волосы, только после этого начал мыться. Марфа все это время расчесывала свои роскошные волосы. Когда я почти забыл думать о ней, во всяком случае, не смотрел в ее сторону, вдруг спросила:

— А, что, я тебе больше совсем не нравлюсь?

— Ну, почему же, по-своему, немного нравишься, — мелко отомстил я. — А к чему тебе это знать?