Читать книгу "Мы из российской полиции - Алексей Макеев"

– Да?! – не желая уступать, горячился его оппонент. – Тогда сказанное вами я могу рассматривать лишь как явный обскурантизм с оттенком, не побоюсь этого слова, заурядного расизма. Разве не так?

– Брэк! – рубанув между ними рукой, как рефери между боксерами, объявил Гуров. – Господа, вам пора заканчивать.

– Хорошо! – все еще пребывая в горячке спора, согласился Стас. – Я еще не все сказал. Я на этот ваш электронный адресок кое-что обязательно сброшу.

– Отлично! – неуступчиво откликнулся Амин. – Поверьте, мне найдется, чем ответить. Я не прощаюсь!

Махнув друг другу рукой, дискутанты направились каждый в свою сторону.

– Стас, ты знаком с такими понятиями, как «декадентство»? – чему-то улыбаясь, спросил Алексей Юрьевич.

– Не-а, – мотнул тот головой. – Так, в голове случайно застряло, вот и вставил для солидности. Кстати, а что вообще это значит?

Смирнов и Гуров, не выдержав, рассмеялись.

– Да-а, – сокрушенно вздохнул Лев, – это прямо как у Высоцкого: выяснилось позже, я с испугу разыграл классический дебют.

– Ну, если одним словом, то декадентство – это деградация, упадничество, – подходя к билетной кассе, терпеливо пояснил Алексей Юрьевич.

– Во как! Так это же самое я и хотел сказать! – обрадовался Станислав. – А вот этот, обскрентизм, что ли… Это что такое?

– Обскурантизм… Ну, скажем так, неприятие знаний, враждебное отношение к науке и просвещению вообще, – за Смирнова, занятого оформлением билетов, ответил Гуров. – Кстати, Стас, а ты как собираешься что-то сбрасывать на электронный адрес Амина? «Ворд», по-моему, ты уже немного освоил, а вот Интернетом пользоваться умеешь?

– А ты на что? – нахально улыбаясь, хмыкнул тот. – Не поможешь, что ль? Да теперь я ему просто обязан влупить что-нибудь свое, такое… Нашенское! Ишь ты, чего он мне приписал – враждебное отношение к науке. Выходит, он меня каким-то ограниченным считает? Тут, брат, хочешь не хочешь, а в долгу оставаться нельзя. Слушай, Лева, ты у нас мужик эрудированный; навыписывай мне, пожалуйста, всяких этих слов заковыристых! Я их выучу и этого Амина уделаю, как пацана. А?

– Ну, если ты считаешь себя способным переспорить доктора философии – флаг тебе в руки! – рассмеялся Гуров, в который уже раз поражаясь настырности своего приятеля.

Они вошли в вагон поезда, и снова за окнами замелькали иноземные пейзажи, так непохожие на родную российскую разруху. Обратный путь каких-либо приключений не сулил – их и так на долю наших путешественников выпало с избытком. Поэтому, когда они увидели проносящиеся мимо знакомые московские ландшафты, даже Стас, при всей своей склонности к ерничеству и даже некоторому цинизму, расчувствовавшись, выдохнул:

– Москва-а-а… Мы – дома! Наконец-то…

Они стояли на перроне Белорусского вокзала и говорили друг другу какие-то слова. Может быть, в какое-то другое время и необязательные, но в этот момент необычайно важные – о том, что они потом обязательно созвонятся, как здорово, что их опасные приключения закончились столь благополучно, и вообще, что жизнь – замечательная штука… Потом направились к стоянке такси, чтобы ехать каждый в свою сторону.

– Алексей Юрьевич, – оглянувшись, Лев окликнул Смирнова, уже собиравшегося сесть в «Фольксваген» с оранжевым фонарем на крыше, – если еще куда надумаете ехать – обращайтесь. Мы всегда готовы! – Он вскинул руку, изобразив что-то наподобие пионерского салюта.

– А я уж думал, вы зареклись отправляться в такие поездки раз и навсегда, – рассмеялся тот.

– Ага! Дождетесь! – сказал Стас, прощально помахав рукой.

* * *

Почти месяц в западной прессе и так и эдак обсуждались непонятные, загадочные события, сопутствовавшие проходившему в Лондоне «шпионскому саммиту». Аналитики и обозреватели выдвигали самые разные версии взрывов, происшедших в отеле «Британское содружество» и «Центре единства правоверных». Масла в огонь подлило интервью имама мечети района Эйшо, который рассказал о допросе, учиненном неизвестными «нищими» в отношении почтенного Керима, этим же днем погибшего во время взрыва «Центра». Пастырь правоверных долго молчал, но наконец решился поведать о событиях того памятного дня. Его слова о том, что Керима допрашивали люди, в которых тот распознал русских, вызвали шквал газетных эмоций.

Вновь вспыхнули разбирательства и по поводу смерти «официанта» летнего кафе Аббарагхши Смитсона, англо-пакистанского метиса, пытавшегося отравить Смирнова, но ставшего жертвой собственного яда. Вновь начались сомнения по поводу того, насколько добровольно «официант» отпил кофе из им же доставленных чашек. Кое-кто даже сделал своего рода кивок в сторону Марины Хиллбоу. Дескать, она ведь тоже русская, а значит, вполне может быть скрытой антиисламисткой и поэтому каким-то образом причастна к смерти террориста. Но когда из-под ее пера вышел громкий материал, в котором Марина, опираясь на переданные ей Гуровым пропагандистские брошюры исламистов, поставила вопрос о том, что же на самом деле проповедует своей пастве почтенный имам мечети района Эйшо, и, со слов Смирнова, упомянула Абу Харата, главу «Черного альянса», претензии к ней как-то сразу прекратились. А Марина, явив по-настоящему журналистскую хватку, сделала еще один материал, в котором, хотя и довольно прозрачно, но достаточно конкретно поставила вопрос: кто же на самом деле стоит за «Черным альянсом», если его глава исповедует не ислам, а вероучение некоей великой восточной страны?

Еще больше неразберихи возникло после того, как в английскую прессу попали материалы португальских СМИ, в которых повествовалось о трех – опять-таки! – русских, найденных португальскими пограничниками на крохотном необитаемом островке, примерно в сотне морских миль от города Порту. Сразу же вспомнились и прибитые к португальскому берегу трупы неизвестных, а также побег этого же русского трио из центра временного пребывания незаконных мигрантов.

Большое внимание читающей публики привлекло интервью «политического беженца» из Нигерии, который пожаловался португальским журналистам на то, что «…Русски злая и отсень нехоросая. Больно бить кульяком и заставить отзимайся от полы…».

Сразу же начались споры: те ли это русские, которые «засветились» в Англии, или какие-то другие. В конце концов, сопоставив снимки «тех» и «этих», массмедиа были вынуждены сделать шокирующий вывод: это одни и те же! Но тогда возникли новые вопросы: кто же они на самом деле, эти трое? Как им удалось за столь короткое время побывать по меньшей мере в двух странах Европы и оказаться участниками сразу нескольких громких происшествий? В одной из крупнейших британских газет появился материал с фотоснимком Смирнова и его спутников, озаглавленный «Who are you mister Smirnov?» («Кто вы, господин Смирнов?»).

Некое радикально-правозащитное издание прямо поставило вопрос о том, чтобы британские судебные власти потребовали экстрадиции Смирнова и иже с ним в Лондон – как в свое время требовали россиянина Лугового по делу об убийстве перебежчика Литвиненко – и предать их «объективному, непредвзятому суду». Главным пунктом обвинения, считали «правозащитники», должен был стать факт гибели во взорванном «Центре» более двух десятков человек, в числе которых были граждане не менее пятнадцати иностранных государств.