Читать книгу "Вторая попытка - Меган Маккаферти"

23 с чем-то. Свитер похож на броню. Я размахиваю руками, мне тепло, уютно, хорошо. Так хорошо. Я чувствую музыку больше, чем слышу ее — слышу каждую ноту, пронизывающую мое тело. Я смотрю на мир сквозь призму шампанского и вижу чистые цвета, необычайную резкость, словно края предметов отчеркнули волшебным маркером, а затем закрасили цветными карандашами. Я смотрю на Скотти и благодарю его за то, что он разделил со мной этот благословенный дар. Он обнимает меня, его тело такое теплое, и даже его пот имеет чистый запах — природы, травы, земли — и он перемешивается с моим потом, и теперь мы соединены на молекулярном уровне, и я думаю, насколько же это круто, и он говорит мне, что любит меня, что всегда любил меня, и я обхватываю ладонями его мужественную челюсть, глажу его виски и говорю ему, что потеряла друга, каким он всегда для меня был, и говорю еще: «О, Скотти», хотя больше никто не называет его Скотти, все называют его Скотт, потому что это звучит более мужественно, но он говорит, что ему нравится слышать, как я произношу его имя, потому что я так давно ему ничего не говорила, и я почти плачу, так я счастлива быть сейчас с ним, и я думаю о том, как слезы смешаются с нашим потом, и что люди на 90 процентов состоят из воды, и как это доказывает существование Бога, и…

Полночь. Лицо Лена появляется передо мной, и Скотти исчезает, и Лен берет меня за руку, и я чувствую себя, будто нежусь в джакузи — теплой и игристой, а затем мы идем наверх и смотрим на толпу, и даже я понимаю, что творится полный хаос, вечеринка похожа на кадры из фильма — то ярко замирает, то начинает медленно двигаться, и все быстрее и быстрее, обратный отсчет, взрыв звука и движения, когда Лен целует меня, и его бедра касаются моих эрогенных зон — у меня есть такие зоны, о которых я и не подозревала (например левая ноздря), и я смотрю на Лена, и я люблю его, люблю его, люблю, люблю, люблю его и даже не думаю о Маркусе и о той, кого он целует среди метели воздушных шаров, падающих с потолка…

??? Мы с Леном в его машине припаркованной на темной обочине лесной дороги и я слышу как каждый листочек шуршит по коре так же ясно, как слышу дыхание Лена и собственные вздохи удовольствия из глубины моего существа. Моя кожа опалена а его губы влажны и прохладны и они везде и их нет нигде, тело пронизывает дрожь так хорошо хорошо хорошо… и мы вместе не совсем в лесу мы где-то за пределами Пайнвилля за пределами мира, и я так думала, что так произойдет целый год думала и представляла себе и прошлый год связан с этим годом и связан с ним и мы все связаны друг с другом в том что в йоге называется самадхи когда твой опыт становится вселенским опытом и пришла пора сбросить все одежду страхи жалость и просто быть с Леном это случится самадхи самадхи самадхи и Лен тоже шепчет что-то я в эйфории это доказательство того что мне нужен Лен что мы с ним связаны и мы делимся мыслями в космосе это случилось с Леном да с Леном а не с Маркусом я свято верила в неизбежность этого все 365 дней прошлого года а Хоуп уехала и я не хочу больше верить я порвала дневник который доказывал что я все еще верю в Маркуса и в себя… мысль ускользнула я понеслась вниз сквозь облака и гигантские звезды и вонзилась в землю, которая ударила меня больно за то что я думаю об этом… потому что когда я очнулась от падения я посмотрела на Лена и увидела грустное грустное грустное лицо я поняла что говорила обо всем вслух и он слышал каждое слово и даже те слова которые я не хотела бы чтобы кто-нибудь слышал…

Второе января

Я больше никогда не буду принимать наркотики.

Не поймите меня неправильно. Я не собираюсь делать публичные заявления о вреде наркотиков. Думаю, мои неприятности больше связаны со мной, нежели с «Е». Смерть Хиза — не единственная причина, по которой я больше не собираюсь экспериментировать. Даже до того как я узнала, что он принимает наркотики, у меня было такое чувство, что мое тело просто не принимает инородных субстанций. Я не умею пить, так куда мне выше-то? Думаю, некоторые люди просто более удачно экспериментируют, нежели другие (возьмем, к примеру, Маркуса. Он без проблем отринул все свои привычки).

Я никогда не боялась превратиться в персонажа того страшного видео, которое показывала нам Брэнди на уроках про психованную. Та вообразила, что умеет летать, и слетела с крыши прямо на асфальт. И еще там была одна озабоченная девочка, которая под действием «колес» прыгала из койки в койку в течение сорока восьми часов, а потом ее грохнул ее же приятель. Нет, все гораздо менее драматично. Я боялась любых наркотиков, абсолютно, потому что они могли явить всем то, что я пыталась скрыть.

И я была права.

Побочным эффектом стал огромный и страшный геморрой, который начался со Скотти и до сих пор еще не отпустил меня.

Лен добросовестно привез меня домой, доказав свою лояльность, а на следующий день ко мне пришел Скотти, хотя я уже замучилась объяснять всем, что слишком плохо себя чувствую и абсолютно асоциальна.

— Посмотри, кто пришел, Джесси! — Мать стояла позади его, и он не мог видеть ее яростное гримасничанье и то, как одними губами она произнесла: — Все еще на крючке!

— Джесс, мы должны поговорить о том, что случилось вчера ночью, — сказал он, когда за мамой закрылась дверь.

Многое случилось, да. Но ничего такого, что могло бы объяснить присутствие Скотти в моей спальне.

— Мы сблизились этой ночью. Танцевали, обнимались и прочее.

— Ты насчет Мэнды?

— Типа того.

Если бы мой череп не держался на скотче и молитве, я бы рассмеялась. Мэнда ужасно ревнива. А сама-то как терлась своими сиськами об Маркуса?

— Уж ей-то грех обвинять кого-то в том, что флирт зашел слишком далеко, — ответила я.

Скотти рассмеялся:

— Да мне наплевать, о чем она думает. Я с ней только спал, ничего больше.

Я не имела представления, зачем он все это мне говорит.

— Так в чем дело-то?

Он плюхнулся рядом со мной на кровать. От него пахло одеколоном и кожаной курткой.

— Я все еще неравнодушен к тебе.

— А… — Я собрала с пола мозги и кое-как запихнула их на место. — Что?

— Я охренительно серьезен, — поэтично выразился он, снимая куртку. Скотти — это просто гора мускулов. Тренеры и ученые не придумали еще определения для него.

— Скотт, — начала я.

— Скотти, — поправил он, закидывая свои могучие руки за голову, так что майка задралась, обнажая аккуратные кубики пресса. — Называй меня Скотти, как прошлой ночью.

— Ладно. Скотти…

Он блеснул улыбкой победителя, но для меня это было чересчур предсказуемо, слишком приторно. Одной рукой он обхватил меня за плечо, отчего я снова потеряла нить разговора.

— Прошлой ночью между нами была связь. Ты ведь тоже это чувствуешь.

Это верно, в какой-то миг я и Скотти были едины. Первый раз с начала учебы в школе я смогла взглянуть в его лицо и увидеть прежнего Скотти, искреннего, распираемого гормонами, с прыщами на носу. Этот неуклюжий застенчивый мальчик был куда более привлекателен, чем Его Королевское Мужество.