Читать книгу "Дурная кровь - Деклан Хьюз"

Когда я снова проснулся, было уже полпятого. Солнце поднималось над бледно-красным горизонтом. Я чувствовал себя так, как будто спал двенадцать часов, хотя на самом деле почти в четыре раза меньше. Я умыл свое разбитое лицо и внимательно всмотрелся в него. Вчера можно было подумать, что я врезался головой в стеклянную витрину, сегодня было похоже, что я таранил крепкую деревянную дверь. Одежда была в коридоре: костюм выстирали и погладили, белая рубашка – без единого пятнышка крови – накрахмалена, ботинки начищены. Я подумал о том, как часто Линда сюда приезжала, чтобы ее так обслуживали. Эти мысли были неприятны, поэтому я выбросил их из головы: глядя на нее, сделать это было просто. Линда спала глубоким сном, с чуть-чуть приоткрытым ртом, золотистые завитки обрамляли смуглое лицо. Ее аромат все еще оставался на моем теле. Мне надо было принять душ, но не хотелось расставаться с ее запахом. Я хотел написать записку, но решил, что вернусь раньше, чем она проснется.

Рассвет теперь был ярко-оранжевого цвета с темно-красной полосой сверху, он был раскаленный, свирепый, как будто готовый поглотить сам себя. Я вспомнил о пропитанных смертью картинах, которые висят у Линды в спальне. Надо было идти.

Прошлым вечером Толстяк Халлиган ошибался, когда думал, что я не знаю, где Томми Оуэнс. Я доехал на такси до Сифилда. Попросил шофера проехать мимо моего дома. Последний раз, когда мы столкнулись, Халлиганы разгромили дом, теперь им осталось его только сжечь. Вместо этого они вернули мою машину. Я расплатился с водителем и осмотрел ее. В ней был тюбик с кремом для ухода за искусственными зубами и упаковка пластырей под «дворниками» – так Джорж Халлиган извинялся за содеянное. Но он должен был извиниться еще раз.

Я проехал через Сифилд, оставил машину у новой пристани и направился в сторону западного пирса по старой дороге – по рельсам, давно уже не помнившим поезда. Дошел до заброшенного здания старого причала. Стучал в дверь, пока не услышал, как кто-то внутри зашевелился. Чей-то голос спросил: «Кто там»?

Я не думал, что смогу изобразить высокий голос Толстяка, поэтому попробовал говорить, как Джордж.

– Граф Монте-Кристо, черт возьми, кто еще это может быть? Открывай, твою мать.

Я услышал шум отодвигающегося засова, и как только дверь отворилась, чей-то голос сказал:

– Коулм здесь, он…

Бритоголовый охранник был одет в форму морского офицера и держал в руке полицейскую дубинку. Когда он увидел, что я не Джордж Халлиган, поднял дубинку и шагнул ко мне. Я приблизился к нему вплотную, чтобы у него не было места для маневра, и ударил изо всех сил головой. Он завопил от боли, схватившись за сломанный нос, а я втолкнул его внутрь, закрыл за собой дверь и встал у входа. Голова кружилась, рана на левом виске открылась, кровь текла из носа. Я не хотел бить его головой, но у меня не было места для размаха рукой, а теперь я не был уверен, хватит ли у меня сил на что-нибудь еще. Охранник стоял на коленях, прижимая руки к лицу. Я направился к нему.

Он заполз за овальную медную стойку, которая оказалась частью билетного киоска. Там были разбросаны банки из-под пива и коробки от пиццы.

Обогнув киоск, я поднялся по лесенке с полукруглыми ступеньками и медными перилами к двустворчатым дверям с окошками-иллюминаторами без стекол. Распахнул двери и оказался в старом зале отправления с двумя проходами. Окна с левой стороны выходили на Западный пирс. По залу были разбросаны старые стулья и столы, справа торчали остатки деревянного заграждения – видимо, там располагалась таможня. Заметив дверь в конце зала, ведущую к лестничному проему, откуда пахло дымом, дизелем и морской водой, я направился туда и с грохотом скатился со ступенек, ведущих к заброшенному железнодорожному вокзалу. Платформы с серо-голубой черепицей остались нетронутыми, старые шпалы сложены в кучу на деформированный рельсовый путь, под ними лежала искореженная ржавеющая рессора. У меня остались яркие воспоминания о нашей поездке с отцом на пароме в Холихед, я не знаю, что мы хотели найти, скорее всего, целью был алкоголь, который не облагается таможенной пошлиной. Я помню, мне он купил конфеты, которые не продавались в Ирландии. Сила и яркость воспоминаний окунули меня в прошлое, и я присел на корточки, чтобы было удобнее: он держал меня за руку, вот мелькнула зеленая с белым плоская пачка сигарет «Мэйджр», которую он доставал из кармана вельветового пиджака цвета хаки с коричневым оттенком, от отца пахло средством для ухода за волосами, «Олд Спайсом», алкоголем, моторным маслом и дымом, в его темном взгляде, даже когда я был ребенком, таились поражение, ненависть к самому себе, капитуляция. Может быть, мы не очень хорошо ладили. Может быть, он не был милым или хорошим человеком, может быть, он даже не был моим родным отцом, но он был мужчиной, и Джон Доусон заплатит за его смерть. А если копы не заставят его расплатиться, это сделаю я.

Коулм Хайланд, наверно, двигался тихо и грациозно, как кошка, а может, я был на время оглушен приливом крови, который вызвали воспоминания, но я успел заметить только его тень, лишь ощутил движение воздуха надо собой и едва успел броситься вперед, прежде чем он махнул короткой шпалой в том направлении, где мгновение назад была моя голова. Он потерял равновесие, и тяжелое дерево выскользнуло из рук. Коулм попытался дотянуться до шпалы, но я успел встать, и изо всех сил ударил его в живот. Он схватил меня за ногу, но не смог ее удержать, упал на руки и на колени, хрипя и задыхаясь.

«Коулм здесь, он…» – сказал охранник. Он – что? Я знал, знал с того момента, когда Халлиганы разгромили мой дом и Томми исчез, что они его где-то держат. Знал, что скорее всего здесь, знал с тех пор, как увидел, что Коулм и Голубая Бейсболка приносят сюда продукты. И после моей встречи с Халлиганами прошлой ночью я знал, что они попытаются его спрятать в другом месте. Коулм здесь. Он за работой.

– Вставай, – сказал я, – покажи мне, где вы прячете Томми Оуэнса.

Хайланд ничего не ответил и захрипел еще больше.

– Вставай, Коулм.

– Да пошел ты, – выпалил он.

Я ударил его ногой в лицо, вбок, по ребрам и по яйцам… Я должен был остановиться, прежде чем продолжать дальше, остановиться раньше, чем я вымещу на Хайланде все унижение, которое мне пришлось испытать от Халлиганов. Хотя их поступки можно было, по крайней мере, логически объяснить. А вот у этого ублюдка-лодочника был выбор. И он сделал неверный шаг. Но сейчас мне нужно остановиться, пока я не размозжил ему голову.

– Покажи мне, где он, – сказал я, быстро окинув взглядом нижнюю лестничную площадку, заваленную тележками для багажа и сломанными эскалаторами. Повернувшись, я успел заметить, как сверкнула сталь. Хайланд бросился вперед и вонзил нож мне в ногу. Он целился выше, но ему не хватило сил поднять руку. Я почувствовал боль в икре, наступил на его руку каблуком и придавил ее. Потом я бил Хайланда головой о пол, пока тот не вырубился. Затем присел рядом, чтобы осмотреть свою рану: порез мышцы, много крови, но на удивление умеренная боль. Штанина, которую, на мой взгляд, уже нельзя заштопать. Коулм был без сознания. Я перевернул его на бок и забрал нож.