Читать книгу "Нож винодела - Ян Маршессо"

— А между тем вы придерживались разных политических взглядов.

— Значение имеют лишь идеи, а не политический стяг.

Кюш подумал, что сенатор до конца останется лицемером. Какой талант — уметь таким образом охмурять людей!

— Его сын оказался не на высоте. Ни на что не годный, или, точнее, во всем никчемный. Хозяйство было по уши в долгах, и мы с профессором Шане решили выкупить его, обеспечив выплату неотложных долгов.

— Благородный жест.

Политик, похоже, не уловил иронии капитана:

— Звание рыцаря обязывает… Еще вчера я говорил об этом новому аббату.

— Да, я узнал, что вы были в городе. Вам следовало бы сказать об этом мне, и тогда мы смогли бы встретиться в Сент-Эмильоне.

— Моя записная книжка переполнена, и я не обратил внимания… — Внезапно депутат изменил тему: — Капитан, у вас есть новости о Фернандо Барбозе?

— До сих пор нет, хотя мы включили его в список разыскиваемых лиц.

— Могу я вам в этом помочь?

— К несчастью, нет.

— Фернандо Барбоза — достойный человек. Мало-помалу он сумел многого добиться. Это пример для всех нас. — Сенатор посмотрел на часы, словно давая понять Кюшу, что беседа окончена. — Что-нибудь еще, капитан?

— Нет… Спасибо, что уделили мне время.

— Я в вашем распоряжении.

«Несчастный идиот! — подумал Кюш. — Если ты хоть как-то причастен к этому, я доставлю себе удовольствие упечь тебя в тюрьму.»

Арчибальд Кинсли сидел напротив лейтенанта Маджер. Родословная клиента не произвела на Надю ни малейшего впечатления, и она начала без обиняков. В отсутствие Кюша заправляла всем она. Мартен всегда восторгался умением Нади владеть ситуацией, ее маленькими эффектами, постоянной переменой тактики. Она с большой ловкостью выводила из равновесия подозреваемых. Психология действительно была ее коньком. Мартен узнавал в ней отчасти Кюша. В душе он мечтал быть на ее месте, хотя еще не чувствовал себя готовым.

— Где вы были семнадцатого вечером?

— Я уже говорил это месье.

— Повторите еще раз мне. Возможно, на этот раз вы скажете правду.

— Я вас не понимаю.

— Отвечайте!

— Я был у себя, в Англии.

— У вас нет брата-близнеца, месье Кинсли?

В замешательстве он поднял правую бровь:

— Лорд! Нет, насколько мне известно.

— В таком случае объясните мне это, лорд!

Надя достала из картонной папки снимок водителя-лихача. И сразу же продолжила:

— В тот вечер вы ехали не по левой стороне, как в Англии.

Лицо британца не дрогнуло.

— Действительно. Возразить нечего.

— Хорошо, с этим мы покончили. Следовательно, вопреки вашему заявлению, вы были здесь в вечер убийства Анисе.

— Да, я думаю, что теперь это трудно отрицать.

— Почему вы его убили?

Кинсли невольно отпрянул:

— Помилуйте, о чем вы говорите?

— Зачем же тогда лгать? Это произошло около вашего дома.

— У двери, на улице, но не у меня!

— Как вам кажется, почему в тот вечер он пошел по вашей улице? Для человека его возраста она очень крутая.

— Не имею ни малейшего представления.

— Месье, вы лжете! Согласно закону, я помещаю вас под стражу, ближайшие сутки вы проведете в помещении жандармерии Либурна. Надеюсь, вы употребите это время с пользой и измените ваши показания, пока будете ждать капитана Кюша.

— Но почему?

— Вы уже один раз солгали мне. Я должна досконально проверить всю касающуюся вас информацию. Я затребовала сведения о ваших телефонных звонках, счет за электричество. Рано или поздно я узнаю правду.

— Я британский гражданин!

— Разве вы не знаете, что после битвы при Кастийоне в тысяча четыреста пятьдесят третьем году вопросы юрисдикции были подвластны Королевству Франции?

Надя была озадачена вмешательством Мартена. Неужели это произнес тот самый робкий и сдержанный лейтенант?

Удивленный Кинсли на минуту задумался.

— Мне нечего больше сказать.

Он опустил голову. Сокрушительные удары Нади и апперкот Мартена сразили его.

За рулем машины Кюш, пользуясь случаем, сопоставлял собранные сведения. В голове его звучали голоса разных людей, услышанные за последние часы. Он снова и снова мысленно возвращался к каждому из этих мгновений в поисках улики, которую он, быть может, упустил.

«Мой муж, Эдмон, исключил унтер-офицера Марьетта».

«Папа сказал мне, что Эдмон де Вомор был выдающимся человеком».

«Сенатор все сделал, чтобы защитить его, он был совершенно не согласен с Великой Лозой».

«Марьетт слишком много пил. Он запятнал репутацию рыцарей виноделия своими излишествами».

«Эдмон был скрытным, его трагическая смерть сильно опечалила меня».

«Самое интересное в этой истории, босс, то, что унтер-офицер Марьетт руководил расследованием самоубийства де Вомора в две тысячи втором году».

Ключ был где-то здесь, но Кюш не мог пока до конца ни в чем разобраться. Слишком много подозреваемых, недостаточно виновных. Слишком много недосказанного.

Слишком много секретов. Но у него оставался еще козырь, и это могло сработать…

Кюш остановился на площади Пьосо. Уже почти без четверти восемь, он опаздывал на встречу с Клеманом, но все-таки решил сделать крюк, заглянув к себе в кабинет, чтобы зарядить свой мобильный телефон. Вокруг тихо, слишком тихо для конца июня. Недавние события посеяли скрытую панику. Атмосфера накалялась. Едва переступив порог мэрии, Кюш наткнулся на сильно возбужденного Мартена.

— Патрон, вы здесь! Мы несколько раз пытались с вами связаться.

— Моя батарейка никуда не годится, только не говори мне, что совершено еще одно убийство!

— Нет, напротив! Нам удалось арестовать англичанина. Мы задержали его без всяких затруднений, когда он возвращался домой.

— Вы его допросили?

— Лейтенант Маджер провела это мастерски… И он подозрителен, этот тип. Лжет насчет своего времяпровождения.

— Он сообщил что-нибудь?

— Пока нет, но его поместили под стражу в Либурн, чтобы получше допросить завтра.

Глаза Мартена сверкали. Он рассказал своему начальнику, что они проверили, когда англичанин приземлился в аэропорту Мериньяка. Отметка магнитного контроля в паспорте не оставляла сомнений: семнадцатое июня, двадцать часов пятьдесят три минуты. Кюш был доволен: лейтенант на практике применил его наставления относительно наблюдательности. Регистрация в Мериньяке и штраф за превышение скорости неопровержимо изобличали Кинсли.