Читать книгу "Наваждение - Линкольн Чайлд"

«Действуй по плану», — приказал себе стрелок.

Он смотрел в прицел, как они подходят к машине. Объект, как и предполагалось, сель за руль, завел двигатель, повернулся и, сказав что-то спутнику, вырулил на дорожку. Снайпер напряженно ждал; он выдохнул, постарался замедлить сердцебиение. В промежутке между ударами сердца он выстрелит.

«Роллс-ройс» на скорости примерно пятнадцать миль описал мягкую кривую и, приблизившись к выезду на дорогу, замедлил ход. Пора. Все приготовления, выдержка, опыт прошлого — все вылилось в этот единый завершающий миг. Объект занял нужную позицию. Легко-легко снайпер коснулся спускового крючка: не нажал, а погладил — потом чуть сильнее, еще сильнее.

И в ту самую секунду по руке его пробежала с удивленным писком и яростным царапаньем коричнево-серая мышь. И одновременно — темное на темном — мелькнула над укрытием большая неровная тень.

«Ремингтон» громко разрядился, произведя легкую отдачу. Стрелок с проклятием отшвырнул мышь и уставился в прицел, одновременно берясь за затвор. В переднем стекле «Роллс-ройса» виднелась дырка — дюймов на шесть выше и левее того места, куда он целился. Машина уходила за поворот; из-под быстро вращающихся колес полетел белым градом гравий. Снайпер, стараясь не паниковать, смотрел на машину через прицел; в перерыве между ударами сердца он опять нажал на спуск.

Однако в тот момент в машине происходило быстрое движение: коп метнулся вперед, схватился за руль, загородил своей тушей стекло. И снова прозвучал выстрел. «Роллс-ройс» развернулся и встал под каким-то странным углом — поперек дороги. По переднему стеклу текла тремя струями кровь, образуя красную перевернутую корону, из-за которой не было видно, что происходит внутри.

В кого хоть он попал?

Тут из машины вылетело облачко дыма, и щелкнул выстрел. Через долю секунды меньше чем в трех футах от стрелка просвистела пуля. Второй выстрел — на этот раз пуля с лязгом ударила в «Ниссан». Снайпер мигом кинулся назад, в кабину. Свистнула еще одна пуля — в тот самый момент, когда он заводил мотор, швырнув винтовку на сиденье рядом с водительским, где лежало другое оружие: обрез-двустволка с резным орнаментом на прикладе из черного дерева. Дернув передачу и взвизгнув шинами, стрелок рванул по дороге, волоча за собой испанский мох и пыль.

Повернул один раз, другой, разгоняясь до шестидесяти миль в час — хотя дорога тут напоминала стиральную доску. Оружие сползло к нему, и он его отодвинул, набросил сверху красное покрывало. Еще один поворот, опять скрип шин — и вот впереди автострада. Только теперь, оказавшись в безопасности, он позволил прорваться досаде и разочарованию.

— Черт побери! — кричал Джадсон Эстерхази, стуча и стуча кулаком по приборной доске. — Черт, черт побери!!!

42

Нью-Йорк

Доктор Джон Фелдер, сопровождаемый охранником, шел подлинному холодному коридору отделения для заключенных больницы Бельвю. Невысокий, стройный, изящный, Фелдер отлично понимал, как сильно он выделяется на фоне общего убожества и хаоса стражного отделения.[8]Ему предстояла вторая беседа с пациенткой. Во время первой он собрал все основные данные, задал положенные вопросы, сделал все необходимые записи. Как судебный психиатр, Фелдер выполнил все, что требовалось по закону, и составил свое мнение. Он пришел к твердому решению: эта женщина не отличает реальность от вымысла и, стало быть, не может нести ответственность за свои поступки.

И все же доктор испытывал сильное чувство неудовлетворенности. У него было много необычных пациентов. Он видел такое, что видит мало кто из врачей, — самые необычные проявления патологий. Однако с подобным он не сталкивался никогда. Впервые за свою профессиональную карьеру он чувствовал, что не может проникнуть вглубь психики своего пациента — совершенно не может.

Для бюрократических процедур это значения не имело. Техническую часть работы Фелдер выполнил, однако не стал спешить с окончательным выводом и заключением, оставляя себе шанс побеседовать с ней еще раз. «Теперь, — решил доктор, — мы с ней просто побеседуем. Самый обычный разговор, ничего особенного».

Фелдер повернул за угол и опять пошел по бесконечным коридорам. Шум, крики, запахи и звуки стражного отделения почти не доходили до его сознания, занятого таинственной пациенткой. В первую очередь вставал вопрос об установлении личности молодой женщины. Несмотря на тщательные поиски, сотрудники прокуратуры так и не смогли найти ни ее свидетельства о рождении, ни номера в системе социального страхования, ни каких-либо документов, свидетельствующих о том, что Констанс Грин вообще существует, — лишь несколько намеренно невразумительных бумажек, выданных в Институте Февершема округа Патнэм. Найденный у нее британский паспорт был настоящий, вот только выдал его в бостонском британском консульстве какой-то мелкий чиновник, которого весьма ловко обманули. Казалось, Констанс появилась на свет уже взрослой личностью, словно Афина из головы Зевса.

Слушая эхо своих шагов, Фелдер старался не думать о предстоящем разговоре. Раз уж официальные расспросы поднять завесу не помогли, возможно, подействует непринужденная беседа.

Он повернул за последний угол и оказался у комнаты для свиданий. Дежурный открыл перед ним серую металлическую дверь с маленьким окошечком и проводил в маленькую скромную, но не сказать, чтоб совсем убогую комнатку, в которой стояли несколько стульев и журнальный столик с настольной лампой. На стене висело огромное зеркало. Пациентка уже сидела рядом с полицейским. Когда доктор вошел, оба поднялись.

— Добрый день, Констанс, — бодро сказал Фелдер. — Офицер, снимите, пожалуйста, с нее наручники.

— Мне нужна санкция, доктор.

Фелдер извлек из портфеля бумагу и отдал офицеру. Тот взглянул, что-то согласно пробормотал, снял наручники с пациентки и подвесил к своему ремню.

— Если понадоблюсь — буду за дверью. Просто нажмите на кнопку.

— Благодарю.

Коп вышел, и Фелдер повернулся к пациентке, Констанс Грин. Она стояла перед ним, прямая, в простой тюремной одежде, сложив руки впереди. Доктора опять поразило ее спокойствие и суровый вид.

— Как вы себя чувствуете, Констанс? — спросил он. — Вы садитесь, пожалуйста.

— Прекрасно, доктор. А вы?

— Отлично. — Он улыбнулся и положил ногу на ногу. — Рад случаю с вами повидаться. Мне хотелось кое о чем спросить. Не для протокола. Вы согласны поговорить несколько минут?

— Разумеется.

— Очень хорошо. Надеюсь, я не покажусь излишне любопытным. Наверное, это издержки моей профессии. Не могу сразу отключиться, даже когда все сделаю. Вы родились на Уотер-стрит?

Она кивнула.

— Дома?

Опять кивок.

Доктор посмотрел в свои записи.