Читать книгу "Мирянин - Алла Дымовская"

Итак, я постучал в дверь, и мне открыли. Номер Талдыкина, незаметно на первый взгляд, но в сущности своей неузнаваемо изменился. Будто здесь стал жить отныне другой человек. Не в смысле смены обстановки. Она как была, так и осталась принадлежностью пятизвездочного отеля «Савой». А в смысле порядка вещей, этот номер населяющих. Вы можете переделать вашу квартиру или особняк до наоборот. Вместо интерьеров в духе конструктивизма обвешать стены коврами и кавказским холодным оружием, сменить телевизор на изображения Будды, спать в гамаке и выкинуть кровать в стиле рококо на помойку. И все равно это будет та же самая ваша квартира или особняк. Потому что человек, в этом доме обитающий, остался одним и тем же.

У Юрасика все вышло по-другому. Раньше в его апартаментах царил (э-э, как бы сказать помягче?), одним словом, бардак. Трусы могли валяться на тюбике с зубной пастой, видеокамера служить подпоркой для подушки, пустые бутылки украшать собой спальное покрывало. Причем подобный бедлам начинал царить в помещении, где поселялся Юрася, минут через пять после его прибытия. И стойко держался до тех пор, пока Юрася это помещение не покидал. То есть всегда в его присутствии. Ему и в гостях ничего не стоило поставить полный стакан на дорогой рояль и расплескать по его бесценной лаковой поверхности вульгарное пиво. А что такого? Вещи для нас, а не мы для вещей! – справедливо полагал Талдыкин, но иногда по невежеству перегибал палку.

А тут я попал словно в будуар старой английской девы. Даже повседневная обувь Юраси, все эти бесконечные кроссовки, шлепанцы и тапки теперь стояли по ранжиру, как их выстроила горничная, и строй их не был разрушен ураганом.

– Не спишь, Юрий Петрович? – спросил я на всякий случай еще в дверях, хотя было ясно – Талдыкин не ложился и ложиться не собирался.

– Не сплю, – покорно ответил мне Юрася и без словесного приглашения впустил в свой номер. Будто ждал меня заранее. Хотя, кто знает? Может, действительно ждал.

Мы немного посидели, поговорили ни о чем. Юрася угостил меня джином с тоником. Теперь алкогольная стихия накатывала на него периодически, а в одиночку Талдыкин вообще пить отныне избегал. Труп Олеси вовсе не стоял между нами, не сидел и не лежал, он висел теперь исключительно на моей шее, и Юрасик только послушно следовал указаниям. Скажут – пойдет в полицию и признается, решат иначе – погорюет на развалинах своей совести и забудет. Раз я не считал нужным возвращаться к страшному вопросу, то и Юрасик обходил его стороной. Но у меня были теперь свои права на Талдыкина, и одним из них я и хотел воспользоваться. Через полчаса пустейшей болтовни я наконец свернул на нужную дорожку. Талдыкин как раз пустился в рассуждения о местных островных женщинах, чьи недостатки он ясно видел в их некоторой недоступности его собственным заигрываниям.

– Ты лучше скажи мне, Юрий Петрович, что это за безобразия ты затеял с Наташей? – спросил я натуральным прокурорским тоном, а сам задрожал в поджилках.

– Какие-такие безобразия? – удивился Талдыкин, причем от души. – Я ее пальцем не тронул, что ты!

– А изумрудное колье с бриллиантами? – Я решил сразить Юрасика своей осведомленностью.

– Какое же это безобразие? Это, брат, такая вещь! – мечтательно произнес Талдыкин и тут же спохватился: – А ты откуда знаешь?

– Откуда я знаю, не важно. Впрочем, это не тайна. Инспектор ди Дуэро сказал. Тебя отследили по банковским платежам. Потом проверили саму ювелирную фирму.

– Вот оно что. Ну и суки! А еще говорили, что конфиденциальность гарантируют! – вспылил вдруг Талдыкин и дальше привычно заругался матом.

Я переждал вихрь его нецензурных тирад и снова вернулся к баранам:

– Они не виноваты. Двойное убийство, тут уж хочешь – не хочешь, а уголовная полиция из тебя потроха вынет.

– Ливадин знает? – тут же задал главный вопрос Юрасик, видимо, предательство салона «Булгари» его несильно проняло. А вот с Тошкой дело, конечно, было посерьезней.

– Пока нет. Вряд ли инспектор стал бы ему докладывать. А больше сообщать некому, – решительно ответствовал я приунывшему Юрасику.

– Спасибо тебе, Алексей Львович, уж не знаю, в который раз. И зачем ты со мной возишься, с этаким дерьмом? – взволнованно обратился ко мне Талдыкин.

Это было что-то новенькое. Наше вам с кисточкой. Видно, мои усилия не пропали даром. Что ж, задача моя только облегчалась. Попробуем сделать из макаки человека, заменив физический труд умственным. Впервые Юрася признал себя на людях дерьмом, это было уже кое-что, явный духовный прогресс хламидии в сторону каракатицы.

– Затем, что человек – не дерьмо, пардон, даже если сам про себя так думает. Хотя, когда он думает о себе плохо, то это вообще-то хорошо. А знаешь ли ты, Юрий Петрович, отчего ты о себе думаешь, как о распоследнем, еще раз пардон, дерьме? Не знаешь? А я тебе скажу. Оттого, что преступлению не хватает наказания.

Юрася ничего мне на это не ответил, но испуганно вытаращил глаза. Словно вопрошая, неужто его ангел-хранитель и дьявол-заступник передумал и вот сейчас велит ему сложить голову на полицейский алтарь. Талдыкин, как и многие люди его склада, ничего страшнее не мог вообразить в повседневной своей жизни, чем угрозу со стороны силовых структур, то бишь милиции, налоговой инспекции и иже с ними. Ему казалось, что уголовный кодекс над твоей головой – это худшее, что может приключиться с отдельно взятым человеком. Он еще не представлял себе, насколько же он ошибался.

– Но дело тут вовсе не в инспекторе, который тебе ничем не поможет, – поспешил я успокоить самые страшные тревоги Юрасика. – Дело в тебе самом. Слышал ли ты когда-нибудь, Юрий Петрович, о добровольном искуплении грехов?

– Это к попу, что ли, советуешь, Лексей Львович, сходить? Да не верю я им, – поспешно отмахнулся Талдыкин. – И не наши здесь попы. Что они поймут? По-русски ни бельмеса.

– Ну при чем здесь попы, Юрий Петрович? Грех человека лежит на нем самом, и переложить его на другого никак нельзя, неужели еще не понял? Даже я могу тебе только помочь его нести или защитить от тех, кто не станет тебя судить по твоим делам, а только по букве закона, – сказал я Юрасику несколько патетично, но в такой форме он лучше воспринимал обращенную к нему речь. – Ты веришь, что я могу тебе помочь?

Я смотрел на Юрасю определенным образом, сдвинув брови и сверкая глазами, ну и играл немного, конечно. Словно я и впрямь был святой, случайно повстречавшийся ему на пути.

– Тебе верю. Только как же ты поможешь, что-то не пойму? – Талдыкин и впрямь не понимал, а я и не ждал иного. – Раз в полицию, ты говоришь, не надо?

– Кому легче станет, если за свой гнев в умопомрачении ты отсидишь в португальской тюрьме лет пять? Тебе, Олесе покойной или детям твоим? Здесь нужен поступок. Как бы сам от себя ты, Юрий Петрович, должен совершить нечто. Пока не знаю что. А как узнаю или пойму про тебя, так сразу и скажу. А ты будь готов, – предупредил я Юрасика. Он на всякий случай согласно кивнул головой, понял наконец, что я от него хочу. Но я вернулся назад, к тому, что меня волновало в действительности. – Только что же ты, Юрий Петрович, чужую жену вздумал за деньги покупать? Теперь-то неужели не знаешь, к чему такие дела приводят?