Читать книгу "Крепость души моей - Андрей Валентинов"

– Теорию я знаю, – перебил Владыка. – Кто бы мне объяснил, что происходит в городе! Может быть, вы попытаетесь, Микки?

23:40

…мало кто спал в эту ночь…

– Па! – орала в трубку длинноногая девица, не обращая внимания на толпу, напиравшую со всех сторон. – Да проснись же, па! Опять сериал про киллеров смотрел? Па, тут целый Ад и Израиль! В окно выгляни! Что?! Фейерверк? Ну, па, это даже не смешно. Я еще погуляю часок. Или до конца света, как повезет! Нет, не бомбят. Просто красиво, все на улицах. С миллион будет, точно. Целую, па!..

– Конец света, – брюзгливо прокомментировал случившийся рядом пожилой гражданин. – Конец света, конец звука… Ничего у них нет! А что красиво, это да. Это они умеют!..

В городе, над улицами, проспектами и скверами…

На балконе отеля, забыв обо всем, визжал от радости Знаменитый Режиссер. Подпрыгивал, причмокивал губами, держал рукой спадающие трусы. Oh, Madonna Santa! О, Святая Заступница, спасибо тебе, милостивая и терпеливая! Какое счастье, что Ты надоумила приехать сюда, в эту ледяную тундру к варварам, к милым, хорошим, добрым варварам. Barbara carina! И пусть теперь Голливуд плачет, рыдает и пресмыкается во прахе. Жалкие ремесленники, тупая деревенщина, zotico muto!..

Режиссер смотрел в небо – и видел финал своего великого фильма. Нет, он видел весь фильм, grande, unico! Именно так все и будет, кадр в кадр. Нет, лучше, еще лучше, non rappresentati! Подошедшему секретарю был дарован смачный поцелуй. Не в шею – в покрасневшее ушко.

В городе, где мало кто спал в эту ночь…

Большой Начальник высыпал на стол содержимое домашней аптечки. Долго перебирал лекарства, не найдя нужного, шагнул к подоконнику. В любимом мультфильме его детства симпатичный, пусть и отрицательный персонаж хвастался на весь телеэкран: «А нюх как у собаки, а глаз – как у орла!». Большой Начальник давно понял: такие монологи опасно произносить даже про себя. Однако нюх имел изрядный, и когда днем зазвонил проклятый телефон…

…Из канцелярии Президента. Вежливо, с легким, очень легким оттенком озабоченности. Как, мол, у тебя, мил человек, с обеспечением безопасности? Ведь если что…

Переводчик, встроенный в мозжечок, тоскливо бубнил:

«Уроем, сука! Уроем!..»

Доложил, что есть. Порядок восстановлен, в городе тихо. Правду сказал? Правду! Попрощались, пожелали успехов. «Если что, в асфальт закатаем», – шепнул мозжечок.

Большой Начальник глядел в окно. Незримые персты, скользнув по стеклу, вывели багряной киноварью: «Мене, мене, текел, фарес!»

Уроют…

Не испугался. То ли подействовала выпитая час назад валерьянка, то ли просто надоело бояться.

В городе шел дождь – с раннего вечера, как только погасли последние отблески заката. Зарядил – не остановишь.

Огненный дождь.

День восьмой

В последний час! Новости! Сенсации!

Самый огромный бюст в Европе! Трепещите!

Девушка растерзала банду подростков!

На острове Пасхи найдена Янтарная комната! Народ просто опешил!

Названа национальность Иисуса Христа!

Знаменитого режиссера изнасиловали!

00:43

…возьму недорого…

– Зато я великана видела, – улыбнулась брюнетка. – Который в парке. Его Кинг Конгом дразнили. Очень вежливый джентльмен, можно сказать, обаяшка.

Сергей понимающе кивнул:

– А я – только рисунок в новостях. Он там на питекантропа из учебника похож.

– Ну что вы! Он…

Не договорила – прижала ладони к ушам.

– Не умрем! Проживем! Не ум-рем! Про-жи-вем!..

Буйная толпа в майках с эмблемой любимой футбольной команды, потрясая трещотками, вынырнула из соседнего переулка. Волосы дыбом, на раскрасневшихся лицах восторг, словно после победы с «сухим» счетом.

– Не робей! Болт забей! Не возьмешь! Сам помрешь!..

Пришлось потесниться, дабы не стоять на пути воплощенного оптимизма. Взяв брюнетку за руку, Сергей отошел к стене. Хмыкнул:

– В самом деле, чего горевать?

– Не сломить! Нам здесь жить! – бодро откликнулись фанаты. – Нам! Здесь! Жить!

Брюнетка, проводив глазами маечников, шмыгнула симпатичным носиком.

– А я и не боялась. В окно выглянула – решила, что ракетный обстрел. Я из Хайфы, у нас такое случается. Стала вспоминать, где здесь ближайшее бомбоубежище. Потом уже поняла…

Она улыбнулась, глядя вверх, в черный зенит, рассеченный золотыми молниями. Молнии били без передышки – немые, грозные, ужасающе яркие. Не достигая земли, они рассыпались тысячами бесформенных капелек. Временами огонь побеждал черноту, и тогда над ночным городом вставал ослепительный Золотой День.

Придя в себя после первого испуга, люди высыпали на улицы. Толпы валили в центр, к древним соборам и конструктивистским небоскребам. Открылись киоски. Наряды служивых занялись привычным делом, направляя и регулируя. На площади с желтым зданием из репродукторов неслись веселые звуки вальса.

Кое-кто танцевал.

Возле площади они и столкнулись: брюнетка и рыжий. Сергей покупал в киоске бутылку «Фанты», девушка – пакет с орешками. Оба посмотрели на небо, друг на друга…

– Увидеть прошлое, конечно, интересно, – задумчиво протянула владелица симпатичного носика. – 1919-й, говорите? А вот то чудо, которое над нами…

Улыбка стерлась с лица:

– Это куда древнее. Вероятно, так погиб Содом. События последних дней невероятны. И самое странное – мы еще живы. Хорошая тема для разговора, правда?

Сергей открыл было рот, но брюнетка его опередила:

– У меня здесь комната поблизости. Если у вас нет национальных предрассудков, можем пообщаться. Возьму недорого – ради такой ночи. Все ваши фантазии станут явью, как золотой огонь над нами.

Рот рыжий все-таки открыл. На большее его не хватило.

Выждав, брюнетка рассмеялась:

– Ну и лицо у вас! Неужели неинтересно? А стоить это вам будет…

Протянула руку, сомкнула пальцы на чужом запястье:

– Стадо телиц, которое Микки обещал вам за работу. Фермы у вас нет, а на кормах в городе разориться можно. Если ночь со страстной еврейкой не стоит стада, может, я сумею предложить что-нибудь в придачу? Например, вашу жизнь, Сергей?

Словно в ответ, грянули медные трубы. Фальшиво, вразнобой, зато громко. Объявившись из-за угла, маленький оркестрик врезал бессмертную «Славянку». Небо откликнулось золотым ливнем.

– Вас тоже завербовали? – спросил Сергей. – Или у них это называется иначе?