Читать книгу "Повесть о настоящем пацане - Кондратий Жмуриков"

– Мне сказали, что она дома, – продолжала девушка, с интересом поглядывая на трясущийся кроссовок, который торчал из-под кровати.

– Тебе наврали, – хладнокровно заявил Валентин. – Ее здесь нет и не знаю, когда она здесь будет.

– Интересно, – заметила девица. – А когда ты ее в последний раз видел?

Валик подумал с минуту и ответил:

– Сейчас уже и не вспомню. Что-то очень давно. Хотя, меня самого дома давненько не было.

– Ага, – сказала девица и вышла.

Выждав минуту, Валик заглянул под кровать и спросил:

– Лель, ты выбираться оттуда собираешься?

Друг перестал дрыгать пяткой и закорячился наружу. Когда из-под кровати показалась его голова, на ней лица не было.

– Ты чего? – испуганно спросил Валентин.

– А… а… а…

– Что?

Лелик перевел на друга свои вытаращенные глаза и спросил:

– Ты это видел?

– Что – это?

– Ну… – Лелик указал на только закрывшуюся дверь.

– Видел. Да ты не дрейфь. Маринка – девушка хорошая, даром что такая грозная. Не боись, она своих не трогает.

– Какая Маринка? Это мой глюк! – возмутился Лелик.

– Какой еще глюк? Ты о чем? Мы же с тобой уже выяснили, что нас давно уже не прет и все хорошо.

– Ты уверен? – все еще заикаясь переспросил Лелик стал с опаской перемещаться в направлении двери, чтобы убедиться, что глюка и след простыл.

Однако, у него так и не хватило смелости сделать решительный шаг и открыть дверь. Он тяжко вздохнул и повернул обратно.

– Значит, эта девушка – реально существующий персонаж, и ты с ней хорошо знаком? – переспросил он у товарища, который с подозрением разглядывал откуда-то взявшуюся дырку на свитере.

– Ну да, – подтвердил Валик. – Она с моей сестрой спортом занимается.

Лелик был не в силах осознать столь сложный психологический феномен, а потому остановился посредине комнаты и стал потусторонним взглядом рассматривать носки Валентина.

Тот перехватил взгляд и смущенно спрятал ноги под диван, подозревая, что там тоже образовалась дырка, которую он не заметил, и заботливо спросил:

– Ты чего? Флеш-бэкаешь?

Лелик поднял глаза и в них, к удивлению Валентина, совершенно не привыкшему к подобного рода зрелищам, стояли самые настоящие крупные слезы.

– Лелик? – испуганно кинулся к другу Валентин, путаясь в носках. – Лелик, держись, брат, все будет!..

Лелик, как ни странно, держался и даже улыбался так, словно увидел Чуйскую долину в полном цвету.

– Знаешь, Валя, – сказал он. – Иногда людям кажется, что они живут в прагматичном и злом мире, в жутком мире чистогана.

Валентин остановился, как вкопанный, опасаясь, что это странное состояние окажется заразным и перекинется на него: не хватало еще, чтобы и его перестали понимать люди. Лелик между тем продолжал в том же невыносимом тягомотном тоне, который свидетельствовал о глубочайшей депрессии и приступе суицидального синдрома:

– А я знал, – Лелик величественно шмыгнул носом. – Я верил – это случится. И это случилось.

– Что? – еще более перепугался Валентин. – Что случилось? Ты только не молчи, Леля, говори – я с тобой!

Закрыв глаза и втянув воздух ноздрями с громким свистом, Лелик торжественно произнес:

– Знамение.

– Какое знамение? – заинтересовался Лелик, наступая на кнопку записи магнитофона, чтобы увековечить очередной гениальный гон своего друга. Научно это называлось визионерскими откровениями.

– Знамение, говорящее о том, что я встретил человека, предназначенного мне судьбой…

– Чего? – выражение лица Валентина переменилось на противоположное тому, которое уже битых три минуты царило на лице его товарища, то есть – на презрительное.

Лелик поднял на него затуманенные глаза и произнес с крайней экспрессией:

– Ты понимаешь, что эта девушка, эта… Марина… Она мне привиделась еще до того, как ее встретил сегодня у тебя.

И знаешь, в какой ситуации она мне предстала?

Валентин не знал, что и сказать.

– Она меня спасла из склепа. Вывела из темноты буквально. Как это символично! Я блуждал в темноте и вся жизнь моя была ошибкой!

Лелик театральным жестом прикрыл глаза рукой, и только тут Валентин понял, к чему приводит чрезмерное увлечение женскими сериалами. Лелик жил в одной комнате со своей сестрой и вот – дожился.

– Лель, ты брось. Марина – девушка, конечно, видная, но не стоит из-за нее так расстраиваться.

– Да нет же, ты не понимаешь! Весь смысл моей жизни теперь сводится к служению ее интересам…

– Да ладно ты, брось! – горячился Валик. – Если тебе от нее че-то надо, так ты ей прямо скажи – она девица простая и бескомплексная, она поймет.

– Бес… какая?

– Ну, сексуальная, что ли. Пойдем лучше ее догоним и ты ей сам обо всем скажешь.

– Да как-то неудобно…

– Пойдем-пойдем!

Лелик помялся немного, а потом кисло улыбнулся и спросил:

– А она как к старому доброму сунь-вынь относится?

* * *

Женя была девушкой решительной – в особенности, в тех случаях, когда дело касалось чего-то, чего она уж точно хотела. Если что-то было решено, то все – разбейся вдребезги, но вынь и положи. Даже если это стоило непредвиденно большего количества денег, времени и сил, если даже все это было в принципе глупо и сплошняком состояло только из ее капризов – все равно, это должно было произойти в любом случае. В данном случае летели к черту все представления о здравом смысле и все меры предосторожности. Только-только уйдя от «бабушки и дедушки», только что чудом вырвавшись на свежий воздух свободной жизни, Женя рисковала всеми своими завоеваниями и лезла снова в самое пекло – в родимый дом.

Не стоило так же забывать и о том, что она не так уж и давно прикончила – пусть случайно – одного очень молодого человека с очень загадочной историей и нельзя было исключить возможности того, что ее уже разыскивает славная Московская милиция.

Все это было ничего для Жени по сравнению с тем волнующим фактом, что при успешном исходе дела она уже через несколько часов окажется настолько далеко от дома, насколько ей этого хотелось. И что еще лучше – она отправлялась путешествовать способом, который ее подругам и однокашникам даже и во сне не снился, и в те страны, которые они никогда не посещали и вряд ли когда-нибудь посетят. Но это – их трудности. А для нее последней трудностью было стать настолько обыденной и незаметной, чтобы проникнуть в родной дом и не привлечь ничьего внимания. Для подобной яркой личности это было очень и очень сложно.