Читать книгу "Последний кольценосец - Кирилл Еськов"

С той поры страшноватенькая империя харадримов (в коей не было ни письменности, ни градостроительства, но зато с избытком хватало ритуального каннибализма, мрачной черной магии и охоты на колдунов) изрядно расширила свои границы. Сперва чернокожие продвигались лишь на юг и на восход, но в последние лет двадцать они обратили свои взоры к северу и отгрызли уже преизрядный кусок кхандской территории, вплотную приблизившись к границам Умбара, южного Гондора и Итилиена. Мордорский посол при императорском дворе слал в Барад-Дур депешу за депешей: если не принять срочных мер, то скоро перед цивилизованными государствами центрального и закатного Средиземья появится противник, страшнее которого не бывает: неисчислимые шеренги великолепных воинов, не ведающих ни страха, ни жалости.

И тогда Мордор, руководствуясь кхандской поговоркой «Единственный способ извести крокодилов – это осушить болото», начал посылать на Юг своих миссионеров. Они не слишком докучали чернокожим рассказами о Едином, но зато неукоснительно лечили ребятишек и обучали их счету и письму, которое сами же и разработали для харадского языка на основе всеобщего алфавита. И когда один из создателей этой письменности, преподобный Альджуно, увидал первый текст, созданный рукою маленького харадрима (это было замечательное по своей поэтичности описание львиной охоты), то понял, что не напрасно жил на этой земле.

Было бы явным преувеличением сказать, что деятельность эта привела к заметному смягчению тамошних нравов. Сами миссионеры, однако, оказались окружены почти религиозным почитанием, и теперь любой харадрим при слове «Мордор» демонстрировал самую белозубую из своих улыбок. Кроме того, Харад (не в пример иным «цивилизованным» странам) не страдал избирательным выпадением памяти: здесь отлично помнили – кто им в свое время помогал в войне против кхандских работорговцев. Поэтому когда мордорский посол обратился к императору Фасимбе Третьему за помощью в борьбе против Закатной коалиции, тот незамедлительно послал на помощь северным братьям отборный отряд конницы и мумаков – тот самый Харадский корпус, что столь доблестно сражался на Пеленнорских полях под багровым знаменем со Змеем.

Из всего корпуса в той битве уцелели лишь несколько человек, и в их числе – командир конницы, знаменитый капитан Умгланган; с того самого дня его неотступно преследовало одно видение – яркое, как наяву… Посреди голубой нездешней саванны в грозном ожидании застыли лицом друг к другу две шеренги, разделенные пятнадцатью ярдами – дистанцией убойного броска ассегая; обе они составлены из славнейших воинов всех времен, но в правой шеренге на одного бойца меньше. Пора уже начинать, но грозный Удугву, отчего-то сжалившись над Умгланганом, медлит давать сигнал к величайшей из молодецких потех – ну, где ты там, капитан? Занимай скорей свое место в строю!.. И как быть, если сердце воина неодолимо зовет его туда, к подножию черного базальтового престола Удугву, а долг командира повелевает вернуться с отчетом к своему Императору? Это был тяжкий выбор, но он избрал Долг, и теперь, преодолев тысячу опасностей, добрался уже до границ Харада.

Он принесет Фасимбе печальную весть: те люди Севера, что были харадримам как братья, пали в бою, и в северных землях нет отныне никого, кроме врагов. Но ведь это по-своему прекрасно – ибо теперь впереди множество битв и славных побед! Он повидал в деле воинов Заката – тем ни за что не выстоять против черных бойцов, когда это будет не крохотный добровольческий корпус под багровым стягом, а настоящая армия. Он доложит, что отставания по кавалерии, которого они так опасались, более не существует: совсем еще недавно харадримы вовсе не умели сражаться верхом, а теперь вот вполне достойно противостояли лучшей коннице Заката. А ведь те еще незнакомы с харадской пехотой: из всего, что он там повидал, с нею могла бы сравниться лишь троллийская – а теперь, соответственно, никто. Ну а мумаки есть мумаки – почти что абсолютное оружие; не потеряй мы двадцать штук в той проклятой лесной засаде – еще неизвестно, как повернулось бы дело на Пеленнорских полях… Боятся огненных стрел? – не беда: поправим при дрессировке детенышей… Ну что же, Закат сам выбрал свою судьбу, сокрушив стоявший между ним и харадримами Мордор.

…Погонщика Мбангу занимали в эти минуты проблемы куда менее глобальные. Не подозревая о существовании математики, он тем не менее с самого утра решал в уме довольно сложную планиметрическую задачу, которую инженер второго ранга Кумай – будь он в курсе планов напарника – сформулировал бы как «минимизацию суммы двух переменной длины отрезков»: от Мбанги до надсмотрщика и от надсмотрщика до края обрыва каменоломни. Конечно же, он не ровня Умглангану, чтобы рассчитывать на место в шеренге лучших бойцов всех времен, однако если он сейчас сумеет погибнуть так, как задумано, то Удугву – в своей бесконечной милости – позволит ему вечно охотиться на львов в своей небесной саванне. Выполнить задуманное, однако, было куда как не просто. Мбанге, истощенному полутора месяцами голодухи и непосильной работы, предстояло голыми руками убить здоровенного верзилу, вооруженного до зубов и отнюдь не беспечного, причем управиться с этим делом следовало не более чем за двадцать секунд: дальше сбегутся соседние надсмотрщики, и его попросту запорют плетьми – жалкая смерть раба…

Все произошло настолько быстро, что даже Кумай упустил первые движения Мбанги. Он увидал лишь черную молнию, метнувшуюся к ногам надсмотрщика: харадрим присел на корточки (якобы поправить кандалы) – и вдруг прыгнул с места головою вперед; так кидается на свою жертву смертоносная древесная мамба, с немыслимой точностью пронзая сплетение ветвей. Правое плечо чернокожего со всего маху врубилось в опорное колено стоящего вполоборота к ним стражника – точнехонько под коленную чашечку; Кумаю померещилось, будто он и вправду расслышал вязкий хруст, с которым рвется суставная сумка и выскакивают из своих гнезд нежные хрящевые мениски. Гондорец осел наземь даже не вскрикнув – болевой шок: мгновение – и вскинув на плечо бесчувственное тело, харадрим семенящим кандальным шагом заспешил к обрыву. Сбегающуюся со всех сторон охрану Мбанга опередил на добрых тридцать ярдов; достигнув заветной кромки, он швырнул свою ношу вниз, в сияющую белую бездну, и теперь, вооруженный захваченным мечом, спокойно поджидал врагов.

Конечно же, ни один из этих закатных трупоедов не посмел скрестить с ним клинок – они просто расстреляли его из луков. Это, однако, не имело уже никакого значения: он сумел погибнуть в бою, с оружием в руках, а значит – заработал свое право на первый бросок ассегая в загробных львиных охотах. Что может значить такой пустяк, как три раны в живот, на фоне этого вечного блаженства?

Харадримы всегда умирают с улыбкой, и улыбка эта – как уже начали догадываться отдельные дальновидные люди – не сулила Закатным странам ничего доброго.

ГЛАВА 34

– Подох, зараза! – разочарованно констатировал белобрысый детина, аккуратно раздробив каблуком пальцы Мбанги (ноль реакции), и перевел свои налитые кровью глазки на застывшего чуть в стороне Кумая. – Но пусть меня повесят, – он перекинул бич из руки в руку, – если его приятель не заплатит за Эрни всей своею шкурой…

От первого удара Кумай инстинктивно прикрылся локтем, с которого тут же сорвало лоскут кожи. Зарычав от боли, он рванулся было к белобрысому – и тогда в дело вступили четверо остальных… Били его долго, вдумчиво и изобретательно, покуда не сообразили: дальше – уже без пользы, все одно отрубился наглухо. А что б вы думали – кто-то ведь должен ответить всерьез за разбившегося надсмотрщика, или как?..