Читать книгу "Антишулер - Сергей Самаров"

— Схожу… — пообещала она.

— Там три колоды. Все в упаковке. Все три и неси…

— Зачем тебе три?

— Тренироваться буду. А то пальцы не слушаются.

— Так ты все-таки фокусник?

— Нет. Я картежник.

Она засмеялась. Традиция — я говорю правду, мне не верят. И удивляться здесь нечему.

— Так во что играем?

— Я только в «дурака» умею. Но играю хорошо. Девчонок всегда обыгрываю. У меня память хорошая, цепкая.

— Давай в «дурака».

Она сказала «умею», исходя из своего понятия. В «дурака» она тоже играть не умела. Она вообще не умела играть в карты и правильно их держать.

— Почему ты мне трефового валета не подбросила? — спрашиваю. — Тогда бы смогла выкрутиться…

— Какого валета?

— Трефового. Ну, крестового…

— А ты откуда знаешь? Подсматриваешь? — и прижала, дурочка, свои шесть карт к груди, чтобы я не подсмотрел.

Я назвал все карты, которые она держала в руках. Мы сыграли к тому времени уже три круга, и я знал наизусть всю колоду.

Девушка сморщилась, как настоящая старушка.

— Так ты все-таки фокусник… — теперь она точно не сомневалась.

Я улыбнулся такой наивности.

— В цирке раньше работал? Да?

— В казино.

Она прыснула в маленький кулачок. Не поверила опять. Но меня этим не удивила. Для людей, которые не понимают, как можно за несколько минут «сбросить» две, а то и три их месячные зарплаты, казино всегда останется чем-то далеким и недосягаемым, как отдых в Монте-Карло или Лас-Вегасе. А для казино это дело обычное. О крупных играх я вообще молчу. И скажи я ей сейчас, что работал антишулером, это будет равнозначно тому, что назовусь Валерием Леонтьевым. Но в этом случае, если попросят спеть, я не сумею, а если попросят сыграть, я сыграю. В карты, конечно. Вот и вся разница.

Не вдаваясь в подробности, я разложил все тридцать шесть карт колоды рубашками вверх, затем называл каждую карту и переворачивал. И каждый раз она всплескивала руками, удивляясь. Устать можно от подобного бесконечного удивления. Я бы так, честное слово, не смог. Я бы от этого удивления уже давно скучать начал.

Сам же я удивлялся только тому, что могу руками шевелить. Вчера еще делал это с большим трудом. А сейчас почти свободно. Пальцы работают автоматически. По крайней мере простой «отжим»[11]при тасовке делаю без проблем даже с этой рваной колодой. А с такой колодой проблемы неизбежны. Но скоро я понял, что радоваться начал рано. Боль возвращалась. Сначала она напоминала гриппозное состояние, когда ломит все суставы и даже движение пальцем отдается в позвоночнике.

— Наигралась? — спросил я, собирая карты.

— А как ты это делаешь?

— С такой колодой это — пустяки. Только запоминай рубашки. Где пятно, где отпечаток пальца, где угол загнут и вот-вот оторвется. С новой тяжелее. Днем принесешь новые, сам потренируюсь и тебя буду учить. Только одно условие. Уроки всегда — когда другие спят. Профессиональные секреты выдавать нельзя. Научу тебя, будешь в казино ходить и большие деньги выигрывать. Хотя, может, лучше не надо больших денег. От них одно беспокойство.

— Понятно, — согласилась Старушка, не обращая внимания на тон моих слов, в котором я сам почувствовал нечто гораздо большее, чем было сказано. — Фокусники никогда своих секретов не раскрывают. Это всем известно. А в казино я не пойду. Это нехорошо людей обыгрывать. У меня в жизни принципы другие. А вот фокусы девчонкам я бы показала…

Мне так даже легче. Пусть считает меня фокусником. Пусть все считают меня фокусником, и никто не думает, что я работал раньше в казино. Это тоже след, на который могут случайно выйти ищейки Рамазана. А у них пистолеты всегда наготове…

Поезд остановился на станции Аргаяш. Вообще здесь даже пассажирские стоят совсем недолго. Небольшой райцентр с башкирским населением. У мамы здесь была знакомая — подруга по институту. Я еще в школе учился, мы дважды ездили туда летом отдыхать. Где сейчас тетя Алия? Если выйти, при условии, что я смогу ходить, визуально я сумею найти дом. Но меня, думаю, и не узнают, и, может быть, не примут. Здесь, как и везде, я чужой. И не могу понять — хорошо это в моем положении или плохо? С одной стороны, некому меня даже нечаянно выдать. Предают, как известно, только свои. Нечаянно ли, умышленно ли, но — только свои. Но, с другой стороны, и помочь в трудную минуту некому. Предлагал мне Нодар помощь. Я отказался. Почему я отказался? Не захотел его ввязывать? Или не захотел быть ему обязанным? Когда я был полон сил, все выглядело иначе. А сейчас трудно однозначно об этом судить. Даже самому себе трудно признаться, что быть одиноким не самая лучшая участь.

Но еще труднее, труднее многократно быть одному здесь, в этом вагоне. Забинтованному, лежачему — знать, что ни на кого не можешь положиться, и ждать трудной ситуации, из которой самостоятельно выкрутиться не сможешь.

Трудно…

* * *

После непродолжительных «упражнений» с картами я моментально уснул. Обыкновенное сидение и быстрые движения пальцами сильно меня утомили, заболела голова. Я знаю, что работа пальцев напрямую связана с мозгом. Больным после инсульта рекомендуют больше работать пальцами, чтобы восстановить кровообращение мозга. И пальцами рук, и пальцами ног. Даже специальная гимнастика существует. Я устал и потому уснул быстро. И даже во сне я долго куда-то падал и падал и не мог никак приземлиться. Мало того, я и внутри себя ощущал пустоту. Пропасть. Словно я вовнутрь, в себя падал. И вместе с тем это был не кошмарный сон, который обычно прерывается животным страхом. Спал я достаточно глубоко. И не слышал даже, как врачи совершали обход больных. Не слышал, как прошла смена дежурного персонала и Старушка, как и положено, отправилась отсыпаться после ночного дежурства.

Проснулся я от удушливого сигаретного дыма. Известное дело, солдатам хорошие сигареты покупать не на что. Курят, что подешевле и поубойнее. В дальнем тамбуре в дыму можно как в сметане плескаться, и не утонуть. Очередной курильщик опять прошел оттуда в вагон и неплотно прикрыл за собой дверь. Теперь она распахнулась, билась о мусорный ящик в унисон стуку вагонных колес, а дым полз в сам вагон. Кто-то, лежащий через несколько купе, уже начал болезненно кашлять. У меня хоть легкие и не задеты ни одной из многочисленных пуль, зато основательно продырявлены бронхи. Тяжело от дыма дышать. Хочется кашлять, но я сдерживаю себя, потому что кашель отдается болью в каждом участке тела. Да и вообще подобная вонь некурящему тяжела. Кто не курит, тот поймет меня. И если я еще привык к дыму дорогих сигарет в казино, то к убойным солдатским никак приноровиться не могу. Особенно тяжело это переносить в нынешнем моем состоянии.