Читать книгу "Триумфатор - Лев Пучков"

– На приеме «Двенадцатый»… Не, гарнитура слетела… У нас «минус два»… И мы оба «трехсотые»… «Тринадцатый»? Да жив, жив! Просто – тяжелый… Что? Не, я сам… Щас, щас… Щас только жгут наложу – течет он…

Облачились мы минуты за полторы. С благодарностью вспомнил армию, где «сорок пять секунд – подъем![4]» было нормой жизни.

Ботинки были велики на пару размеров, если придется долго бегать – беда. Разуваеву обувь пришлась впору, а вот «кольчужка» не сошлась на груди – на что, впрочем, он даже не обратил внимания. Свои вещи мы оставили: взяли только документы, телефоны и записные книжки.

Разуваев молча сунул мне в каждую руку по гранате, тисками сжал мои кулаки и пару раз тряхнул.

Понял. Держать крепко, не разжимать.

Затем Разуваев деловито выдернул чеку из одной гранаты, выкинул эту чеку в бассейн и то же самое проделал со второй гранатой.

Эээ… Не понял. У меня от такого откровения даже язык к гортани прилип. Я что теперь, типа того – камикадзе?

Ободряюще похлопав меня по плечу, Разуваев поменял магазин, оружие «тринадцатого» запасливо повесил на шею, поднял фонарик с пола, погасил, легко взвалил меня на плечо и покинул грот.

Грот – не совсем помещение, но все же там было лучше, чем на улице.

На улице пахло гарью и порохом, а со стороны дома активно несло какой-то кислятиной. По мере приближения к беседке этот запах усиливался – по-моему, это был газ.

Беседка горела.

Стрельба в доме продолжалась, там тоже что-то горело, но не так сильно, как в беседке, которая, без всяких преувеличений, превратилась в погребальный костер.

Пожарную активность я почему-то воспринял как нечто само собой разумеющееся.

Они обязательно все сожгут.

Мы же спалили особняки «баронов». Ну вот и эти – тоже сожгут. И это даже не месть, а просто своеобразный диалектический эквивалент. Подобное – подобным.

Вроде бы, кажется, чушь, надо бы в такой момент подумать о чем-то более целесообразном…

А не думается. Душа сжалась в комок, так и норовит выпрыгнуть из неуклюжего тела и умчаться за ворота. Одно устремление: быстрее, быстрее, еще быстрее – бегом отсюда!!! Так и хочется наподдать Разуваеву, который, как мне кажется, двигается страшно медленно…

Да, знаю: где-то в кустах лежит мертвый Собакин, в беседке – братская могила…

А нету. Ни жажды мести, ни скорби. Только всепоглощающее желание: драпать отсюда без оглядки.

Наверное, это защитная реакция. Или проще: я эгоист и трус.

Нет, потом, конечно, коли выживу, я поплачу и отомщу – если получится, но сейчас…

БЕЖАТЬ!!!

Очень хотелось, чтобы бой в доме был вечным. Ну, пусть не вечным, но достаточно долгим. Нет, я не надеялся, что люди в дежурке выживут. Не мечтал о том, что кто-то придет к ним на помощь, если сопротивление затянется.

Знаю, может сложиться впечатление, что я – бездушная скотина, но люди, засевшие в дежурке, воспринимались мною исключительно как второй фронт, который отвлекал на себя основные силы врага.

Поэтому я от всей души желал им удачи в бою и долгих минут жизни. И побольше патронов.

Однако там, наверху, мои пожелания услышаны не были. Видимо, на этот счет имелась иная точка зрения.

Короче. Едва мы миновали беседку и выскочили на прямую видимость к воротам, стрельба в доме стихла.

Вот некстати-то!

Так… В тот момент самих ворот я не видел, потому что Разуваев волок меня кормой вперед.

Я, вывернув шею, во все глаза глядел на крыльцо с горящими стропилами. Когда ступили во двор – там никого не было, а несколько мгновений спустя, словно ниоткуда, возникли силуэты. Три безликие темные фигуры на фоне отблесков пожарного зарева.

Люди-тени.

Кто-то из этих троих, пренебрегая рацией, гаркнул в полный голос:

– Все чисто! По нулям.

По нулям…

Вот ведь как получается. Зубов сказал, что в дежурке можно сутки держать оборону против целого полка. А вышло – несколько минут против одной штурмовой группы. Элементарное несоответствие проектных данных жизненным реалиям. Жаль…

– Сань, ты? – окликнули от ворот.

– Да, я…

Кто-то включил фонарик, нас осветили.

– Не понял?!

– Тр-р-р-р-р-р-р! – мгновенно ответил Разуваев, бросая меня и кувыркаясь вправо. – Гранату – за ворота!

Я больно шмякнулся на булыжник, поймал мечущимся взором зияющий в отблесках пламени воротный проем и швырнул туда гранату, зажатую в правой руке.

– Буххх!!!

И тут же, эхом, хлопок послабее и раскатистый грохот:

– Пухх-бабах!

Похоже, что-то сдетонировало. А четырех секунд не было: бросал недалеко, рвануло сразу, как упала – над головой ощутимо свистнули осколки. Граната мгновенного действия, что ли?!

На улице, за воротами, кто-то надсадно заорал. Разуваев выпустил две короткие очереди в темный проем, вскочил, рывком поднял меня с пола и рявкнул в ухо:

– Гранату к дому. Подальше!

Я с разворота швырнул гранату в сторону крыльца, с которого к нам уже стекали люди-тени, и маленько сплоховал, не докрутил корпус, да еще бросал левой рукой – недалеко получилось.

– Граната! – заорал Разуваев, хватая меня под локоть и волоча к воротам. – Шевелись…

Люди-тени на крик отреагировали: краем глаза я успел заметить, что три силуэта пружинами прянули в стороны и припали к земле.

– Ходу! – прикрикнул Разуваев, вжимая голову в плечи и толкая меня перед собой. – Нн-но, мертвая!

– Буххх!

– Бл…!!! Я ж сказал – подальше!

Мы маленько не успели за забор: были еще в воротах, сзади прилетело и досталось обоим – мне в левое плечо и ногу, Разуваеву, по-моему, побольше – он сзади был, все принял на себя.

– Ходу, ходу, ходу! – яростно шипел Разуваев, прихрамывая и продолжая толкать меня перед собой, мы бежали к лесу, полоса которого чернела совсем рядом – в сотне метров.

– А может, машину…

– Какая, в ж…, машина?! Давай, родной, давай!

То ли штурмовики не успели прийти в себя после моей гранаты, то ли не сориентировались, куда мы подались, но никто в усадьбе не орал, не стрелял нам в спину, пули не свистели над головой: спустя несколько секунд мы проломились через кусты, окаймлявшие опушку, и оказались в лесу.