Читать книгу "В состоянии необходимой обороны - Фридрих Незнанский"

А началось все с небольшого искушения. Жукову предложили изъять из дела документы, подтверждающие невиновность одного обвиняемого. И цена-то была не слишком велика – всего лишь какие-то десять тысяч долларов!

– Я знаю, вам сейчас очень нужны деньги, – говорил тогда вкрадчивым голосом прокурор Бутусов, – мы стараемся как только можем помочь вам…

Жуков, конечно, догадывался о цене такой помощи.

– А если я откажусь? – спросил он Бутусова.

– Вы просто не получите этих денег, а документы из дела все равно исчезнут, – улыбнулся прокурор, – так что выбор у вас, как вы сами видите…

– И как же вы оцениваете мое преступление?

– Ну зачем же так? Речь идет совсем не о преступлении, а о вашей помощи нам. А мы, в свою очередь, делаем все, чтобы решить ваши проблемы, насколько я знаю, для лечения вашей мамы вам необходимо не менее десяти тысяч долларов…

– Откуда вы знаете?

– Мы всегда интересуемся жизнью наших следователей… – многозначительно произнес Бутусов.

«Чтобы потом при случае посадить их всех на крючок», – подумал Жуков. Но альтернативного варианта у него не было.

– Я согласен.

Эта фраза стала поворотной в жизни следователя Жукова.

Всего лишь десять тысяч долларов! Подумать только! Как оказалось, это была цена порядочности Жукова, цена его человеческого достоинства. Но в тот момент выбора не было: деньги были действительно очень нужны. В больнице в тяжелом состоянии находилась его мама: последняя стадия рака, уход за ней и лекарства требовали огромных средств, которых у начинающего следователя Жукова не было. Все, что можно было продать, к тому моменту было продано, у всех, у кого только можно занять, – занято.

И Жуков взял эти деньги. Через месяц мама умерла, а он уже перешагнул черту, и пути назад у него не было. Часто вспоминая маму, Жуков думал о том, а что сказала бы она, узнав, какой ценой он достал тогда лекарства… И приняла бы она их? Вряд ли. Долг сына в этой ситуации столкнулся с долгом чести следователя, и долг сына победил.

С тех пор с каждым месяцем ставки дел, которые Жуков решал, разумеется в пользу тех, кто платил больше, все возрастали, как и возрастало чувство вины перед подопечными и стыда за свою продажную профессиональную честь.

Шишков смотрел Жукову прямо в глаза. Он словно знал о нем все, читал в его глазах самые сокровенные мысли.

– Может быть, вы ответите мне? – спросил Шишков следователя все с тем же вызывающим у Жукова зависть чувством собственного достоинства.

Жуков смутился, для солидности – все-таки то, о чем он собирался сообщить, было очень важным – прокашлялся, потом выдержал паузу и начал – вкрадчиво, вежливо:

– Мы решили изменить вам меру пресечения на подписку о невыезде, вы рады? Просто не уезжайте никуда из города, и все. Хорошо?

– Спасибо, – повторил Шишков.

Но в душе он не был благодарен этому человеку, он чувствовал по его глазам, по тому, как с ним говорили, что эти люди – конкретно следователь – не желают ему добра, а скорее всего – наоборот… Но выбора не оставалось.

Направляясь в сопровождении надзирателя к выходу, Шишков думал о том, что, выйдя из тюрьмы, прежде всего нужно будет съездить в таксопарк и только потом – домой.

Когда Шишков вышел за ворота тюрьмы, он подумал, что спит. Такого просто не могло быть в реальной жизни! У самых ворот, недалеко от окошка, к которому стояла небольшая очередь родственников с передачами, стояла иномарка Трофимовых. Сами же они, братья Трофимовы, ухмыляясь дальше некуда, стояли рядом с машиной и приветливо смотрели на Шишкова. Антон поманил Шишкова пальцем.

Конечно, это сон. Такое может быть лишь во сне. И Шишков поступил так же, как поступил бы во сне на его месте любой ребенок, – он побежал. Но так же как во сне, прямо у него на пути оказался Жора, Шишков ударился в его грудь и услышал его горячий шепот в самое свое ухо:

– Не делай кипиша, урод! Садись в машину – обо всем договоримся.

Жора схватил Шишкова за локоть и, улыбаясь очередникам налево и направо, повел его к машине.

– Офонарел от свободы! – пояснял Жора любопытным странное шишковское поведение. – Ничего, Витек, теперь надышишься.

Сон, видимо, продолжался. Потому что Шишков чувствовал, как против своей воли продвигается к зловещей машине, в которой он уже «катался» и повторного желания не испытывал… и тем не менее шел. «Наверное, надо закричать?» – думал Шишков, прочесывая людскую очередь молящим взглядом и ни в одном человеке не натыкаясь на встречный взгляд. Никто не смотрел на него, никому до него не было дела. И вдруг…

Девушка! Какая-то девушка! Она смотрела на Шишкова во все глаза и явно правильно оценивала происходящее. Она понимала, что его против его воли куда-то хотят увезти. В глазах этой незнакомой девушки Шишков читал если не искренний испуг, то как минимум простое человеческое сочувствие. Шишков решил использовать этот пусть и малый шанс на спасение. Он, продолжая идти к машине, несколько раз показал девушке глазами на жестянку номера на бампере машины, он умолял ее глазами – запомнить номер машины и, как только они отъедут, сообщить куда следует, благо милиция рядом. Где-то на третьей попытке Шишков успокоился – он отчетливо увидел, что девушка поняла его. Она даже чуть заметно кивнула. Значит, все будет в порядке. Шишков окончательно расслабился и скользнул в специально открытую для него заднюю дверь машины.

Но Шишков ошибался. Если девушка в действительности и смотрела на него, то лишь просто как на пустое место – слишком занята была она своими собственными мыслями и проблемами. А ее чуткость и готовность помочь привиделись Шишкову просто со страху. И конечно, никакая милиция не бросится вслед за трофимовской машиной и никто не придет ему на помощь.

Жора сидел на заднем сиденье рядом с Шишковым. Тот факт, что Жора извлек откуда-то из своих недр черный пистолет, не пугал Шишкова. Во-первых, Шишкову и так до этой минуты неоднократно приходилось испытывать страх, а человек, видимо, все-таки имеет порог страха, некую грань, переходя за которую он уже не боится. А во-вторых, Шишков был уверен, что где-то позади трофимовской машины уже мчатся милицейские наряды и бандиты вот-вот будут обезврежены.

Шишков равнодушно посмотрел на пистолет.

– Стрелять везете? – спокойно спросил он.

Антон вполоборота обернулся, увидел пистолет в руке брата и возмутился:

– Ты чего, брателло, офонарел, что ль? Чего стволом светишь?!

Жора заулыбался:

– А чего? Пусть проникнется, шкура.

– Да он уж с нами устал, наверно, проникаться… – улыбнулся Антон. – Да, Витек?

– Мне все равно, – ответил Шишков.

– Вот и отлично, – говорил с переднего сиденья Антон. – Чтоб Жорик тебя понапрасну не плющил, давай решим быстренько два моментика, и все – выпускаем тебя подчистую, к чертовой матери. Идет?