Читать книгу "Непуганое поколение - Александр Лапин"

Мирхат, тот постарался поддеть Дубравина:

– Теперь у тебя будет прозвище Анархо-синдикалист. Смотри, Дубравин.

– Да пошел ты! – беззлобно отправил его куда подальше Сашка.

Он и так расстроился: «Черт меня дернул за язык. Сорвался!».

* * *

Ждешь, ждешь чего-нибудь. Рисуешь себе всякие картины. Ужасы. А когда это случается, все происходит на самом деле буднично и просто.

Как он ни готовился к беседам и допросам, а все равно сердце екнуло, когда в очередной раз появилась на стоянке у главного корпуса университета уже знакомая черная «Волга» с какими-то особенными номерами.

«За мной. Больше некого!» – подумал он, входя в здание через распахнутые настежь двери. И почему-то расстроился: «Эх, весна уже на носу!».

И точно. Он еще не дошел до аудитории, как его встретил пузатый деканский методист-холуек. Но в этот раз надсмотрщик не стал даже пудрить ему мозги за опоздание на лекцию и записывать в журнал. Он только коротко и даже, как показалось Дубравину, сочувственно сказал:

– Там тебя в деканате ждут! – и почему-то даже указал пухлой рукой, куда идти.

– А, Дубравин пожаловал! – гнусным тоном приветствовал его декан.

В кабинете у Кожанкеева сидел за приставным столом черноволосый мужчина с правильными, приятными чертами лица лет тридцати пяти – сорока. Спортивный, подтянутый, в сереньком костюме.

«Похож на переодетого офицера. И костюм не чиновничий, как обычно у наших пузанов, а какой-то полуспортивный. И руки чистые, почти холеные», – машинально отметил про себя Александр, когда мужчина мельком показал свои корочки, раскрыв их так быстро, что Дубравин успел разглядеть только фотографию в форме. Да еще надпись: «С правом ношения огнестрельного оружия».

– Майор Терлецкий, – представился гэбэшник. И внимательно, ощупывающе посмотрел на него.

«Ого, целый майор пожаловал, – безо всякой иронии подумал Александр. – Не какой-нибудь старший лейтенант». И даже ощутил нечто вроде гордости за себя.

Расплывшийся, жирнолицый декан Кожанкеев тихо сидел в кресле и почтительно молчал, даже не пытаясь, как обычно, виноватить в чем-нибудь студента.

– Я думаю, вы уже догадываетесь, по какому поводу мы с вами встречаемся, – заметил вальяжно майор.

«Жутко вежливый. Как уж тут не догадаться, если вы несколько месяцев вокруг меня шуршите», – мелькнуло у Дубравина. Но сказать он ничего не сказал. Только кивнул головой.

– Давайте проедем к нам. Там поговорим! – заметил Терлецкий.

– Пожалуйста! – ответил коротко Дубравин. Он старался держаться спокойно, непринужденно, как человек, который не чувствует за собой никаких грехов. И пока ему это удавалось. Ему даже легче стало. Потому что кончилась неопределенность. Да и, честно говоря, не очень нравилось ему тут, в деканате.

«Волга» стояла на месте. Молча они уселись в приятно пахнущий, чистенький салон. И покатили по улицам весеннего города. Снег уже сошел. Трава на газонах зеленела. А вот деревья еще стояли серые, голые. Только кое-где набухли почки. И иногда, совсем редко, можно было увидеть вспыхнувший среди этой серости белым огнем цветения куст алычи. Ехать было недалеко. На тихой улочке, напротив зеленого чистого сквера с группками сосен и скамеечками стоит серое, угрюмое здание республиканского Комитета государственной безопасности. Построено оно в сороковых годах пленными немцами. И вид у него такой, будто немцы все свои эмоции вложили сюда. Сколько раз Дубравин проходил мимо этого официального входа, озираясь на дежурного в мундире с голубыми погонами. Теперь он сам открывает тяжелую дверь. Пропуск ему уже предусмотрительно выписан. Терлецкий молча показывает свои корочки.

И вот они поднимаются по бетонной лестнице, крытой красной дорожкой. И через минуту уже находятся на нужном этаже.

Длинные пустынные коридоры. Деревянные двери в кабинеты с номерами, но без табличек.

«Тишина и покой в этом парке густом», – мелькает в голове дурацкая мысль.

Майор открывает ключом дверь в какой-то кабинет. Впускает его. Усаживает за стол. Дубравин оглядывается. Ничего необычного. Казенный стол с приставленным к нему перпендикулярно еще одним. Кресло. Мягкие стулья у стола и вдоль стен. Часы на стене. Портрет Дзержинского. Синий сейф в углу. Никого.

Терлецкий оставляет его. А сам выходит в коридор. Через пару минут вместе с майором в комнату заходят еще трое в штатском. Двое русских. Один кореец. Первый – молодой русский. Высоченный, ростом под два метра, со шрамом на лице. Второй – маленького роста, хрупкий, но шустрый. Лицо курносое, волосики жиденькие, светлые. Сели вокруг. Судя по всему, готовился перекрестный допрос. Так оно и получилось. Начал Терлецкий. Осведомился о его личности:

– Ваша фамилия?

– Дубравин!

– Имя?

– Александр Алексеевич, – чтобы предварить следующий вопрос, Дубравин назвался сразу с отчеством.

– Год рождения?

– Тысяча девятьсот шестьдесят второй!

– Место рождения?

– Село Жемчужное Северо-Казахстанской области.

Рутина. Рутина. Пока он не привык. И вдруг длинноволосый, смуглолицый кореец вклинивается в допрос. И с ходу, наклоняясь вперед, прямо в лоб спрашивает. А сам смотрит своими узенькими черными щелочками прямо ему в глаза:

– Вы встречались в прошлом году на американской выставке с Дэвидом Кларком?

Дубравин понял. Сейчас они засыплют его вопросами со всех сторон. И будут путать и мотать, пока он что-нибудь не ляпнет. «Надо сбивать темп», – решает про себя.

– С кем?

– С Кларком! – наседает кореец.

– С каким-то американцем встречались. Только фамилию его я не помню. Кларк или Смит. Бог его знает, – уныло и медленно проговорил он.

– Для чего вы встречались с ним? – вступил здоровяк.

– Да ни для чего! Просто увидели знакомую физиономию. И говорю ребятам: вот американец с выставки. Давай подойдем поболтаем. Ему, наверное, скучно. Да и нам тоже.

– Вам на демонстрации, посвященной Октябрьской революции, скучно?! – прицепился к нему кореец. Шурка глянул на него удивленно: а что, он считает, что должно быть весело? Но ничего не сказал. Только пожал плечами.

Он уже освоился, успокоился. Понял, какой тактики надо придерживаться на допросе. Не отрицать того, что им и так уже известно. И одновременно стараться понять, что они знают. Не говорить ничего конкретно. А так. Может быть. Возможно.

А сбоку уже Терлецкий:

– Ну, хорошо! Это была ваша первая встреча. А для чего вы и ваши друзья виделись с ним в кафе?

– Да я подумал, – стараясь выглядеть простаком, отвечал Дубравин, – что если уж мы с ним познакомились, то хотя бы можно взять у него интервью. Напечатать в местных газетах. Мы же все-таки будущие журналисты. Вот и решили с ним встретиться. Но интервью не получилось.