Читать книгу "Трижды одинокий мужчина - Ольга Баскова"

– Но ваша дочь... Она не уснула? – предположила журналистка.

– Уснула, уснула, – мужчина потер подбородок. – Она ничего не видела. Просто потом все вычислила.

Память снова перенесла его в те дни. Исчезновение Викторовой и Панина с деньгами, предназначенными для новой лаборатории, вызвало сильный переполох. Кстати, он, как мог, поддерживал его. Придурки-опера искали следы пропавших в лесу, сетуя на погодные условия, затрудняющие поиск – сильный ливень вечером и сильный снегопад утром, – даже не подозревая, что никаких следов нет и в помине. Нет, безусловно, среди них попался один умный – некто Иваненко (пришлось запомнить фамилию, чтобы потом организовать звонок в министерство, дескать, позвольте работать, уберите слишком ретивого товарища, который, кстати, и роет не там, где надо бы).

– Этим звонком вы себя почти выдали, – заметила Зорина.

Хомутов махнул рукой:

– Зато добился результата. Больше возле моего дома этот прохвост не появлялся.

– Но вы за ним следили...

– Вы и это вычислили? – Игнат Вадимович посмотрел на нее с любопытством. – Право, мне будет жаль расставаться с вами, – он откашлялся. – Ну, разумеется, следил. Меня не покидало ощущение, что он дожидается своего часа. Вот почему я отправился к нему за помощью после смерти Ани.

– Все-таки вы убили ее...

– Пришлось, – преступник вздохнул. – Мои предки всегда со вниманием относились к генам. У такой пары, как я и Инна, должна была родиться умная дочь. Ум и погубил ее. Поприсутствовав при нашем с Иваненко разговоре, она сложила два и два: мое нежелание видеть ее в тот день в загородном доме, стакан чая, внезапный сон, быстро сморивший ее саму, ямы, закрытые брезентом. Девочка прямо спросила меня: «Папа, эти люди в нашем саду под яблоней?»

Он сжал кулаки:

– Поверьте, я пытался ее разубедить. Однако в доказательство она потребовала раскопок.

Катя кивнула:

– Она вам угрожала?

– Сказала, что я должен признаться. Я попросил у нее три дня, и моя добрая девочка разрешила. Ее не покидала мысль: произошло что-то из ряда вон выходящее, раз я вынужден был так поступить. Анечка верила своему порядочному папе.

– А вы три дня обдумывали ее убийство...

Катины слова не заставили академика моргнуть и глазом:

– Точно. И придумал, как убить двух зайцев. Я уже давно охотился за профессором Видовым. Его разработки в области гепатита были на вес золота.

Журналистка нахмурилась:

– Вам не терпелось запустить туда свою грязную руку.

Ее собеседник опять не смутился:

– Верно. И сообразил, как это сделать. Но я не прикасался к моей девочке, просто организовал ее убийство. Знаете, в лесу возле Объездной и в то время жили изгои общества. Один часто заглядывал ко мне, просил еды и пищи. Однажды я спросил его, не хочется ли ему заработать. Естественно, он согласился. Именно этот бродяга насиловал и убивал Анечку. Я потом свел с ним счеты.

Слушая этого человека, спокойно рассказывавшего про свои преступления, девушка содрогалась.

– В бутылку водки я добавил алкалоид, – хвастливо заявил академик. – Он сдох в лесу. Его знали многие в моем поселке. Мне повезло и тут. Дохлый бомж никого не заинтересовал. Его зарыли, как собаку. Не вскрывая.

– А сын Видова? – спросила Катя.

– Я подслушал разговор дочери с этим молодым хлыщом, – Хомутов наслаждался собой. – Узнал, когда он собирался прийти к ней. Мой протеже убил Аню за полчаса до прихода Дмитрия, прежде изнасиловав, а уйдя из квартиры, оставил открытой дверь. Парень позвонил, потом вошел. Естественно, увиденное повергло его в шок. Тут как бы невзначай явился я, застав убийцу на месте преступления, и вызвал милицию. Руки Дмитрия были в крови, что вполне понятно: он пытался помочь моей девочке. Однако данное обстоятельство сыграло с ним злую шутку. Я, как разгневанный и скорбящий отец, поднял на ноги весь РОВД, позвонив влиятельным знакомым. Видова-младшего забрали без проблем для меня.

– А потом Маевская со своим любовником – главврачом психиатрической больницы – состряпала заключение о его психической невменяемости, – подсказала Зорина. Академик вытянул длинные ноги:

– Совершенно верно. В психиатрическую клинику перевел ее я. Она давно мечтала там работать.

Девушка покачала головой:

– Позвольте с вами не согласиться. Теперь ваша подруга была нужна вам именно там.

Хомутов оскалился:

– Да. Вы правы. Мне надоело убивать. Я решил взять тайм-аут. Ведь на очереди стояла мать Марины Викторовой, когда-то положившая на меня глаз как на будущего мужа дочери. Каким-то шестым чувством она угадала во мне убийцу Марины. После смерти Викторовой у нее был сильный нервный припадок, и она стала клиентом психушки. Дальше – дело техники. Не знаю как, но Ванда превратила ее в невменяемую.

– А родители парня... – начала журналистка.

– Они, кстати, были благодарны мне, – он улыбнулся. – В то время за подобные деяния полагалась высшая мера наказания. Я внял просьбам убитых горем родителей, особенно матери, пообещав что-нибудь придумать взамен на разрешение покопаться в бумагах профессора.

– Думаю, сам Видов не знал о вашем сговоре с его женой, – тихо произнесла Катя.

Игнат Вадимович хлопнул в ладоши:

– Разумеется. После испытанного им нервного потрясения, связанного сначала с приговором, а затем и со смертью сына, участковая врач, моя хорошая знакомая, направила его к любовнику Маевской. Если вы видели его и говорили с ним, значит, должны понять, почему профессор прижился в клинике.

– Ему помогли... – Катя еле сдерживала негодование. – А вы тем временем украли его материалы, – она вздохнула. – Про то, что вам надоело убивать, вы слукавили. Вряд ли сын Видова повесился сам. С момента суда прошло слишком мало времени. Он еще надеялся и писал апелляции. Признайтесь, этого вы и боялись. Профессор Видов наверняка нанял хорошего адвоката.

Академик снова расплылся в улыбке:

– Да, моя прелесть. Коллега имел кое-какие связи – так же, как и я. Все шло к тому, что расследование перепоручат какому-нибудь важняку из Москвы. Сами понимаете, это не было мне на руку. Ванда нужными лекарствами довела парня до депрессии и внушила ему мысль о суициде. Он и перешел в мир иной, сделав нам огромное одолжение.

– Никогда не думала, что бездарности могут сделаться опасными. При ваших родителях...

Укор попал в цель. Лицо мужчины побагровело.

– Я не бездарность! – он крикнул так, что дрогнули оконные стекла. – Да, я присвоил кое-какие труды, но я работал, как каторжный, и создавал. Если бы кто-то из ваших знакомых столкнулся с проблемой гепатита или цирроза печени, он рассказал бы вам: гепатолон – единственное лекарство, которое может спасти больному жизнь. Его создал я. Вы слышите? Я! – мужчина простер руки к портрету отца. – К тебе я тоже обращаюсь, папа. Ты убедился? Я не бездарность, как ты любил повторять мне. Может, мои стихи и не были никому нужны, и я на протяжении стольких лет пытался заглушить желание писать. Но я достиг того, чего ты от меня добивался. Я не опозорил наш род. Мною все-таки создано лекарство. Его придумал и разработал я! Не Проскуряков, не Викторова, не Панин и даже не Видов. Миллионы людей в мире благодарны мне. За спасение тысяч жизней не жалко убить и парочку никчемных людишек.