Читать книгу "Спасители града Петрова - Владимир Васильевич Каржавин"

имеет дело не с простым шпионом, а с опытным разведчиком, равным ему.

Теперь уже Клеман погрузился в раздумья.

– Я готов дать такое слово, – наконец произнёс он. – Но прежде хотел бы услышать, что это за тайна.

Ярцев снова присел на нары. Молча смотрел на выражение лица своего противника. Потом, словно боясь, что его могут услышать, заговорил почти шёпотом:

– Секретная столистовая карта расположения войск, складов и дорог Российской империи, которую вы выкрали накануне войны, была фальшивой. Завербованному человеку из Депо карт вы хорошо заплатили, но получили он него медные оттиски на фальшивую карту. Понятно, кое-что на ней соответствовало действительности, но и многое было обманом. Интересно, ваш император понял это или нет?

Ярцев продолжал наблюдать за выражением лица барона. Странно: сначала на нём он прочитал не то удивление, не то испуг. Затем в глазах появился блеск и даже… радость от услышанного.

Этому было объяснение. Ярцев, как и начальник Особенной канцелярии полковник Закревский, поведавший ему эту тайну, не могли знать, что столистовую карту в Париж доставлял не Клеман, а желавший выслужиться перед Наполеоном посол Лористон. И ещё: Ярцев не догадывался, что Клеман ненавидит Лористона и будет рад его промаху с картой.

Барон Клеман молчал, но мысль работала. Этот Ярцев никогда не признается, кто он на самом деле. Так поступил бы любой высокого уровня разведчик, в том числе и он, Клеман. Значит, Ярцев останется Донадони, которого за предательство полагается расстрелять. И что ему, Клеману, личному посланнику императора, от этого? Нет, Донадони надо сохранить жизнь и в первую очередь как свидетелю истории с похищенной картой. Это будет сильнейший козырь против Лористона. Но это не всё. Чтобы доложить императору о поимке русского шпиона и по возможности затронуть историю с картой, надо иметь на руках материалы, которые этот Донадони намерен передать своему командованию, как и первое, недавно перехваченное донесение. Где эти материалы? Их нет. Дом, где квартировал русский шпион, тщательно обыскали, но ничего не нашли: ни в комнатах, ни в подвале.

Но и это не всё. Впереди новое сражение за Полоцк, и он Огюст Анри Клеман, гражданин Французской республики, полковник Великой армии, не должен допустить, чтобы русские воспользовались материалами, добытыми их агентом.

Решение задачи оказалось простым и как будто удачным. В России в таких случаях говорят: убить двух зайцев. Клеман поднялся, оперся руками на спинку стула, словно стоял на кафедре, и негромким голосом произнёс:

– То, что вы сейчас сообщили, для меня действительно важно. Поэтому я, как офицер, выполняю обещание и сохраняю вам жизнь. Но с условием: вы покидаете Полоцк. Через час ноги вашей не должно быть здесь! Если вы попытаетесь вернуться, то будете арестованы как предатель и отданы под суд. А дальше… сами знаете, что…

Ярцев хотел в ответ возразить, но Клеман не позволил:

– Никаких возражений! Приговор, как говорят в суде, окончательный и обжалованию не подлежит.

То, что задумал Клеман, было на удивление просто и объяснимо. Он не сомневался, что русский шпион (Ярцев или Донадони – как его называть, не так уж и важно) имеет тайник, где хранит собранные материалы. А раз так, он вернётся, непременно вернётся за ними – не отправится же он к своим с пустыми руками? Надо будет только проследить и схватить его в момент, когда он откроет тайник и попытается взять то, что спрятал и хранил. А дальше посмотрим, что с ним делать. Сейчас главное – предстоящее сражение. А рапорт императору о похищении фальшивой карты никуда не уйдёт.

…К сторожевому посту на въезде в город Ярцев прибыл в сопровождении «почётного эскорта»: Клеман, Поль и два драгуна, каждый с саблей, двумя пистолетами и ружьём. Их встретил начальник караула, молодой лейтенант, с боевым шрамом на щеке. Клеман предъявил ему какой-то документ, потом кивнул на Ярцева, грустно сидящего на чужом коне:

– Как только этот человек попытается вернуться в город, немедленно арестовать!

Приказ он специально отдал громким голосом, чтобы слышали все, не только лейтенант со своими караульными. И, незаметно глядя на Ярцева, самодовольно усмехнулся: «Теперь уж ты точно вернёшься, только не через этот пост, а другим путём».

* * *

Настроение было скверное. В первую очередь потому, что он назад не мог вернуться. Ярцев не сомневался, что и во дворе, и в доме купца Ухова засада. «Ты хочешь, Клеман, чтобы моя сокровенная табакерка и всё, что в ней, досталось тебе, а я вернулся бы с пустыми руками? Чёрта с два – не получится!» – нашёптывал Ярцев самому себе, покачиваясь в седле. Ярцев вспомнил момент ареста. Ладно, что, причалив к берегу, он успел сунуть за подклад сюртука листок с результатами промера глубины реки. Те, кто его обыскивали, вывернули карманы, но листка там не было.

А тут ещё захромала лошадь. Подсунули…Чёрт! Да и голодный он. Что же делать? Остаётся одно – больничная изба. Правда, там никого нет, зато, наверное, в сарае сохранились запасы продовольствия. Засада? Вряд ли. Кого ловить? Ярцева-Донадони? Нет, его хотят поймать совсем в другом месте. И Ярцев свернул с дороги в сторону больничной избы.

Ехать пришлось недалёко. Вот и деревня, а чуть в стороне больничная изба – опорный пункт разведчиков. Ярцев спешился, привязал коня к дереву, что росло у ворот и замер… из-за забора тянуло дымком. Во дворе больничной избы кто-то был.

Ворота оказались заперты, а калитка открыта. Ярцев медленно прошёл во двор. Никого. Осторожным шагом подошёл он к дому, где не так давно проживали мнимые больные – казаки из его команды. Встал у порога… Вдруг дверь резко отворилась, едва не ударив его. Ярцев отпрянул – на пороге показался человек. Увидев его, Ярцев закричал:

– Алёшка? Крутов? Живой!

– Я, ваше благородие! – улыбался молодой казак; русые пряди сползали из-под шапки ему на лоб.

Едва они прошли в горницу, Ярцев забросал Крутова вопросами. Но тот вместо ответа предложил:

– Не изволите ли отведать кашицы с мясом? Вы, наверное, голодны. А за трапезой я вам всё расскажу.

Гречневая каша с мясом была на удивление вкусной. Ярцев вдруг вспомнил, с каким аппетитом голодный Конти уплетал перловую кашу, сваренную Еремеем. Та была более