Читать книгу "Сыновья - Перл С. Бак"

лицо с резкими чертами, тонкие красные губы, высокий гладкий лоб и блестящие, умные и злые глаза. Это было узкое и подвижное лицо, похожее на лисью мордочку. Да, оно было красиво, даже теперь, хотя искажалось ненавистью каждый раз, когда он проходил мимо, и каждый раз она разражалась бранью и плевала на него.

Но Ван Тигр не обращал на ее брань внимания. Он только молча смотрел на нее, проходя мимо, и через некоторое время, когда ночь уже близилась к рассвету, она ослабела, потому что ее очень туго связали и веревка врезалась в тело, и наконец боль стала невыносимой. Она перестала браниться и только плевалась, а потом боль так усилилась, что она бросила и это и наконец сказала, облизывая губы:

– Отпусти немного веревку, мне очень больно!

Но Ван Тигр и на это не обратил внимания, только улыбнулся сурово, думая, что она хитрит. Так она просила его каждый раз, как он проходил мимо, но он не отвечал. В последний раз, когда он прошел мимо, она молчала, поникнув бессильно головой. Однако он не подошел ближе, не желая еще раз быть оплеванным и думая, что она притворяется спящей или потерявшей сознание. Но он прошел несколько раз, а она все не шевелилась, тогда он послал мальчика посмотреть, что с ней. Тот взял ее за подбородок и приподнял голову; оказалось, что она в обмороке.

Тогда Ван Тигр подошел к ней и, посмотрев на нее вблизи, увидел, что она красивее, чем показалось ему в тусклом и неверном свете гаснущего пожара. Она была не старше двадцати пяти лет и не походила на крестьянскую дочь или потаскуху, и он ломал себе голову, кто она такая, как попала сюда и где нашел Леопард такую женщину. Он подозвал солдата, велел ему разрубить путы и связать женщину посвободней, не прикручивая к дереву. Он велел положить ее на землю, и она лежала, не приходя в себя до тех пор, пока не рассвело и солнечный свет не начал пробиваться сквозь утренний туман.

В этот час Ван Тигр созвал своих людей и сказал им:

– Пора кончать; у нас есть и другие дела, кроме этого.

Люди его не сразу бросили ссориться из-за добычи, но все же собрались на его зов, так как голос его раздавался громко и сурово, и, зарядив ружье, он держал его наготове для каждого, кто ослушается приказа, а когда они сошлись, он сказал им:

– Соберите все ружья и патроны, какие найдутся, – они мои. Я требую их себе, как свою часть добычи.

Ружья собрали, и Ван Тигр пересчитал их: всего оказалось сто двадцать ружей и хороший запас патронов. Некоторые ружья были стары и заржавлены и немногого стоили, они были старинного образца, и Ван Тигр велел их отложить в сторону и решил выбросить, как только найдет что-нибудь лучше.

Потом среди обгорелых, еще дымящихся развалин люди его связали свою добычу в узлы; у одних они были больше, у других меньше. Ван Тигр поручил стеречь ружья самым надежным из своих людей. Наконец он обернулся к связанной женщине. Она пришла в себя и лежала с открытыми глазами. Когда Ван Тигр взглянул на нее, она ответила ему гневным взглядом, и он отрывисто спросил:

– Скажи мне, кто ты и откуда родом, чтобы я мог отослать тебя домой?

Но она не ответила ни слова. Вместо ответа, она плюнула в него, и лицо у нее было как у разъяренной кошки. Это так разгневало Вана Тигра, что он приказал двоим из своих людей:

– Проденьте шест под веревки, отнесите ее в ямынь и бросьте в тюрьму. Авось она скажет тогда, кто она такая.

Люди повиновались ему, безжалостно просунули шест под веревки, положили концы шеста себе на плечи, и она повисла на веревках.

А когда все было готово и солнце вышло из-за горных вершин, Ван Тигр повел своих людей к выходу из ущелья. Над пожарищем все еще поднималось легкое облако дыма, но Ван Тигр ни разу не оглянулся и не посмотрел на него.

Так они снова шли той же дорогой через поля к городу. Не один прохожий смотрел искоса на эту странную толпу, а больше всего – на подвязанную к шесту женщину, с запрокинутой головой и пепельно-бледным лисьим лицом; но никто не посмел спросить, что случилось, боясь ввязаться в отчаянную драку; каждый проходил своей дорогой и, взглянув на них украдкой раз или два, отводил глаза. Был уже белый день, и солнце лилось потоками на поля, когда Ван Тигр со своими людьми достиг наконец городских ворот.

Но в темном проходе под воротами, пробитыми в городской стене, к нему подошел его верный человек с заячьей губой и, отведя его в сторону, за дерево, росшее у городских стен, начал шептать Вану Тигру, присвистывая от волнения, – так важно было то, что он хотел сказать:

– Я скажу то, что должен сказать, начальник! Лучше не связываться с этой женщиной. У нее лисье лицо и лисьи глаза, а такие женщины только наполовину люди и наполовину лисицы, – они способны на самые злые козни. Позволь, я всажу ей в тело свой нож и прикончу ее!

Вану Тигру приходилось не раз слышать рассказы о кознях лисиц-оборотней, но он был так бесстрашен и смел, что громко рассмеялся и сказал:

– Я не боюсь ни людей, ни духов, а это ведь только женщина!

И Ван Тигр отстранил его рукой и снова занял свое место во главе отряда.

Но человек с заячьей губой следовал за ним неотступно, бормоча про себя, и вот что он бормотал:

– Она женщина – и в ней больше зла, чем в мужчине, а кроме того, она лисица – и в ней больше зла, чем в женщине.

XIV

Когда Ван Тигр вернулся на те самые дворы, где накануне ночью он совершил такой подвиг, вместе со своими людьми, которые следовали за ним неровной от усталости поступью, дворы были снова прибраны и чисты и снова стали такими же, как прежде. Трупы убрали, кровь вытерли и замыли водой. Часовые и слуги стояли на своих местах и испуганно встрепенулись, когда Ван Тигр вошел в ворота, а он шел гордо, словно император, и все торопливо отвешивали перед ним поклоны.

Но он держался прямо и надменно, шел через дворы и залы, и смуглое лицо его было высокомерно и гордо. Он знал хорошо, что теперь вся область у него в руках. Он обратился к