Читать книгу "Влюбленные мошенники - Патриция Гэфни"

Слева от него располагалось еще одно трехэтажное здание, во всех окнах которого горел свет, однако все они были предусмотрительно задернуты тонкими шторками. Внезапно Рубен сообразил, что это, должно быть, и есть принадлежащий Уингу бордель. Как его там? Дом Божественного Покоя и Удовлетворения.

Пока он наблюдал, вдоль зашторенного окна на третьем этаже борделя прошла женская фигура. Она скрылась из поля зрения и через мгновение вновь возникла в соседнем окне, но уже в резиденции Уинга. Лишь секунда понадобилась Рубену, чтобы оценить важность увиденного. Здания были соединены между собой! «Очень удобно», – заметил Док Слотер, рассказывая о соседстве двух зданий, хотя и сам не представлял, насколько это удобно. Но ничего, Рубен его просветит.

Он стоял, качая головой и поражаясь своей неожиданной удаче, но тут какой-то шум за спиной заставил его замереть. Скорее всего крыса, а может быть, кошка, поскольку шум был громче, чем…

Искры посыпались у него из глаз в ту самую секунду, как на левый висок обрушился оглушительный удар. Земля вздыбилась и поднялась прямо к лицу, но боли больше не было: обморок накрыл его черной подушкой и смягчил падение. Больше ничего. Пустота.

* * *

– Осторожнее, эти ступеньки иногда бывают немного скользкими.

«Да будь они хоть наполовину такими скользкими, как ты, я бы уже растянулась, как на льду», – с раздражением подумала Грейс, делая вид, что не замечает протянутой ей на помощь руки Уинга. Как она позволила затащить себя сюда? Что за затмение на нее нашло? Сделка была завершена; он получил тигра, а она – деньги, все десять тысяч благополучно перекочевали в ее сумочку. Пора было уходить, так нет: вместо этого он потащил ее осматривать катакомбы.

Уинг был так настойчив, что ему просто невозможно было отказать. Он предложил выпить сам-шу, китайской виноградной водки, чтобы отметить «успешное завершение деловой части встречи», а затем пригласил ее осмотреть свою знаменитую коллекцию, а под конец перешел на «ты» и начал величать ее «твоя святейшая милость». Как же она могла отказать ему в удовольствии похвастаться «несколькими безделушками из его скромного собрания»?

Он заверил ее, что ему это доставит величайшее наслаждение, ибо подобный случай выпадает нечасто «по причинам, которые, я уверен, нет нужды вам объяснять, мисс Смит». Иными словами, «скромное собрание» все сплошь состояло из краденых «безделушек», догадалась Грейс. Итак, Крестный Отец оказал ей доверие. Весьма сомнительная честь, особенно с учетом того, что ей не терпелось поскорее выбраться отсюда, вернуться вместе с Рубеном домой и отпраздновать великую победу. И все же ей любопытно было взглянуть на музей Уинга.

– К тому же вы, без сомнения, захотите увидеть, как изображение тигра вернется наконец в лоно семьи! Идемте, это займет всего лишь минуту, и вы будете щедро вознаграждены за потраченное время.

Весьма интригующее предложение. Он только забыл упомянуть одну маленькую деталь: коллекция находилась в подвальном этаже.

Вот так она и очутилась в сыром, продуваемом сквозняками и отнюдь не сверкающем чистотой погребе. Ей пришлось пробираться по узкому каменному коридору, стараясь при этом не задеть правым локтем покрытой копотью стены, а левым – хозяина дома. За одним из поворотов коридора Грейс заметила полуоткрытую дверь. Внутри Помещения двое грузчиков двигали тяжелые деревянные ящики, громоздя их вдоль дальней стены.

Уинг крепко взял ее за локоть и заставил двинуться вперед в ту самую минуту, как она вспомнила, где и когда видела такие ящики прежде: три дня назад, во дворе напротив входа в курильню опиума. Их сгружали через люк в точно такой же подвал. Стало быть, Уинг хранит опиум для своих собственных притонов прямо здесь? У себя в доме?

Они добрались до закрытой двери, освещенной свисающим с потолка фонарем. Уинг вытащил ключ из кармана своего строгого черного сюртука, отпер дверь и театральным жестом распахнул ее настежь.

– Вот это да! – ахнула Грейс.

Ее отклик привел Уинга в восторг. Он широко повел по воздуху обеими руками и объявил потусторонним шепотом, прозвучавшим особенно жутко в огромном зале:

– Это и есть моя галерея. Добро пожаловать, мисс Смит.

Его голос стал еще тише, он состроил жалкую гримасу умирающего с голоду нищего:

– А может быть… Августина? Могу я называть тебя Августиной?

– Да, конечно, – рассеянно ответила Грейс. Уинг скрестил руки на сердце и низко поклонился.

– Моя благодарность не знает границ, – признался он жарким шепотом.

– Не за что.

Она отвернулась, чтобы не видеть его пылающего страстью взгляда, от которого ей становилось не по себе, и принялась рассматривать помещение. Это действительно была галерей – просторная, с высоким потолком и обставленная не менее пышно, чем любой из виденных ею выставочных залов в Музее изящных искусств Сан-Франциско. Сырой камень остался за дверью: стены галереи были обшиты панелями темного дуба, роскошный восточный ковер необъятных размеров устилал пол, газовые лампы, развешанные на стенах и свисавшие с потолка, создавали иллюзию дневного света.

Даже воздух здесь был свежее и чище, чем в затхлом коридоре, оставшемся у них за спиной. Три из четырех обшитых панелями стен были сплошь увешаны акварелями, древними свитками, шелковыми ширмами, а четвертая заставлена застекленными полками со скульптурой и керамической утварью. Из-за высокого расписного экрана доносились звуки струнной музыки. Грейс бросила вопросительный взгляд на Уинга.

– Для услады твоих ушей, – напыщенно произнес он, сделав еще один широкий жест рукой.

Заглянув за ширмы, Грейс увидала молодую девушку в наряде из красного атласа, перебиравшую, струны какого-то причудливого грушевидного инструмента, немного похожего на лютню. Если это было задумано как обольщение, оно возымело обратное действие на Грейс: она едва удерживалась от смеха. Вот Рубену понравится, когда она ему все расскажет!

– Я вижу, тебя привлекает живопись. Она больше отвечает западному вкусу, чем скульптура или керамика, ты не находишь?

Уинг бочком подобрался к ней поближе, пока Грейс любовалась акварельным портретом мужчины в китайском халате с длинной козлиной бородкой и пучком волос на макушке обритой наголо головы.

– Это портрет Ли Бо[35], величайшего из наших поэтов. Но это не прижизненное изображение: портрет написан не более пятисот лет назад.

– Это мой любимый поэт, – сказала Грейс. Уинг был очарован.

– Правда? Смотри, Августина, – он перешел к пьедесталу в самой середине зала. – Это тоже бодисаттва или, если хочешь, ангел доброты и милосердия. Телесное сходство не так заметно, как в той фигурке, что я предложил тебе вчера, – тут в его голосе прозвучал мягкий упрек, – но и здесь присутствует все тот же дух бескорыстия и щедрости. Узришь ли ты его светлейшим взором?