Читать книгу "Дружба народов - Лео Сухов"

когда, вместо смущения и оправданий, оппонент получает хорошо продуманную отповедь, то начинает чувствовать себя дураком.

И только у самых опытных и уверенных в себе спорщиков такая отповедь не вызовет смущения. Они ведь не предложат с глупым видом быть «осторожнее со словами», не посоветуют говорить яснее, не смутятся. Ведь всё это заведомо проигрышные ходы. Я знал людей, которые не велись на такой простой трюк, но все они были раза в два старше Татьяны. И раз в десять опытнее в спорах.

Всё-таки спорить с подготовленным оппонентом — это не то же самое, что неугодных ухажёров на три буквы слать. Что и доказала Татьяна, снова принявшись молча открывать рот, как выброшенная на берег рыба.

— Ладно… Таня, — я решил не додавливать «язву» и сменил тему: — Тебя как похитили-то?

— А тебе зачем это знать? — насупилась та.

— Давай договоримся! — предложил я. — Мой вопрос — твой ответ. Без споров! Без ёрничанья! Простые ответы по существу, ясно?

— Ясно… — хмуро ответила девушка. — Мы с Димочкой договорились о свидании. Он меня пригласил… Наверно, снова хотел в свою группу зазывать. Я не стала отказываться. У него положение в городе… Пока шла к назначенному месту встречи, меня схватили, сказали молчать, сунули в рот кляп, сунули в мешок и связали. Потом тащили долго…

— Когда мы видели мешок, ты уже говорила! — заметил я.

— Так я кляп выплюнула. Времени было много! — объяснила Таня. — Слушайте, я уверена, что Димочка меня уже…

— У Димочки есть фамилия, Тань? — спросил я, не выдержав этого приторного наименования.

— Есть, конечно… Но я не помню. Что-то птичье… Воробьёв, Снегирёв… Да какая разница! — возмутилась девушка.

— Не, ну логично, чо! — Мелкий неинтеллигентно хрюкнул, сдерживая громкий смех. — И правда, какая, на хрен, разница?

— Не понял! — признался я.

— Понимаешь, братан… Вот ты согласен с тем, что картошка — это плод картофеля? — спросил меня Мелкий.

— Плоды картофеля — ягоды! А клубни — это видоизменённые подземные побеги картофеля! — раздражённо вмешалась девушка из клетки.

А я всё ещё ничего не понимал, растерянно глядя на Мелкого.

— Видишь! — победно воскликнул тот, указав на девушку. — Вот как, сука, в ботанике что напутаешь — она загрызёт! А сама?

— А что сама? — удивилась та.

— Чо-чо… — передразнил её Мелкий. — Хрен через плечо!.. Кто, ять, синицу с воробьём перепутал?

— Синицу? А! Точно! Дима Синицын! — радостно заявила Таня, а потом сразу насупилась. — А чего ты сразу наезжаешь, слышь⁈

— Дима Синицын, — кивнул я и посмотрел на девушку, нахохлившуюся в своей клетке. — Тань, а что если я тебе сейчас докажу, что Дима Синицын причастен к твоему похищению?

Дневник Листова И. А.

Сто семьдесят седьмой день. Измена и грабёж.

— Вы! А ну, развязали меня быстро!

Наверно, я бы тоже так кричал, если бы пришёл в себя связанным.

Ну просто на всякий случай. Вдруг испугаются и развяжут? Попытка — как говорится, не пытка. А вот когда пытка начинается — тогда можно и по делу…

С противным хрустом палец мужика выгнулся неестественным образом, а по подземному залу прокатился пронзительный крик боли.

Когда замолкло последнее эхо, Мелкий взялся за второй палец, придавливая его топором. А я присел перед связанным мужиком на корточки.

— Ну привет, сраный неудачник! — улыбнулся я.

Правда, улыбку на моём лице, замотанном тряпками, пленник увидеть не мог.

Однако почувствовал. Улыбка всегда ощущается в голосе.

— Десять негритят отправились обедать. Один из них сломался, и их осталось девять! — решив применить психологическое давление, продекламировал я.

— Это палец мой, а не сраный негр! — возмутился пленный.

— Девять негритят, поев, клевали носом, — я скосил глаза на Мелкого. — Один опять сло-о-ом…

— Хорош! Хорош! Я понял!.. — сразу образумился пленник. — Не надо больше ломать пальцы! Спрашивай! Отвечу на всё! Сразу говорю, я тут ни при чём!

— При чём это ни при чём? — уточнил я с интересом.

Глазки пленного забегали, сразу показывая, что он много в чём ни при чём. Но поскольку мы не знали, где конкретно он ни при чём, то и рассказывать лишнее мужик не хотел.

Пришлось показательно и тяжело вздохнуть. И этот нехитрый вздох как-то сразу освежил память пленнику.

— Похищениями не занимаюсь! — гордо отрапортовал тот. — Девку не я похищал!

— У него баба в клетке сидит, а он не при делах! — восхитился Мелкий. — Ты нормальный ваще?

— Она сама туда залезла! Мне так сказали! — сразу же нашёлся пленник.

Я встал и отошёл в сторону, продемонстрировав мужику его связанных и бесчувственных товарищей.

— Ну ты сразу скажи, кто у вас такой шутник-то! — предложил я.

Я думал, что он Саню и Диму сдаст: они всё-таки люди наёмные, со стороны. Но я правильно выбрал, кого допрашивать… Не зря мне его рожа показалась подлой и хитрой.

— Все они так сказали! — заявил пленник, сдав всех товарищей разом, а потом ещё указал на Саню с Димой. — А эти наверняка ещё и помогали ей туда забраться! Все они достойны наказания!

— А ты, типа, не при делах? — удивился Мелкий, чуть придавив топор.

— Ай-ай! Не при делах я! — сразу же отозвался пленный. — Я человек не деловой! Я просто к приятелю за долгом зашёл!

— Ну да… Верю-верю! Ага! — согласился Мелкий.

— А тебе приятель, случаем, не сказал, кто их надоумил девушку в клетку сажать, а? — поинтересовался я. — Может, имя какое важное называл?

— Да он сказал, что она сама! — вспомнил пленник первоначальную линию защиты.

— Слышь, ля! Я ща тебе, к бабуям, все пальцы переломаю! А потом корешей твоих разбужу. Шепну им, чо ты тут плёл. И предложу пообщаться… — пригрозил Мелкий. — Живо, на! Вспоминай!

— А!.. А!.. — глазки у пленника снова забегали.

Имён он тоже знал много. Как и дел, в которых был ни при чём. Я был уверен, что и Димона Синицына он обязательно заложит. Просто, возможно, не сразу.

— Патава! Патавин Егор! — выдал пленник.

— Очень мелкая птица… — покачал я головой, как бы намекая, кто мне нужен, и одновременно подталкивая мужика к нужному варианту.

— А!.. Этот ещё! Диман! Во! Димана называли! — обрадовался пленник.

— Как фамилия-то у Димана? — спросил я.

— Птичье что-то… Воробьин, что ли? — растерялся пленник.

Мелкий засопел и начал давить на топор.

— А! Вспомнил… Мелкая птица такая! С пузом!.. — пленник выпучил глаза. — Снегирин…

Мелкий засопел громче и ещё сильнее надавил на топор.

— А!.. Ай!.. Синицын! Вспомнил! — возрадовался пленник. — Синицын! Вспомнил-вспомнил! Не надо пальцы!..

— Сука! Пузо цветное! Сложно, ять, запомнить, что ли⁈ — возмутился Мелкий. — У синицы — жёлтое, у снегиря — красное, а воробей — сука серая! Сплошные неучи вокруг, блин!..

— Орнитолог, что ль? — уставился на него пленник.

— Это ты меня так тридварасом обозвал, типа? — прищурился Мелкий, а затем всё-таки не выдержал поголовной человеческой необразованности.

Хруст и крик стали ему вознаграждением.

— Ну хватит! Орнитолог — это по птицам, типа,