Читать книгу "Девочка у моста - Арнальдур Индридасон"

Впоследствии Лейвюр рассказал о девочке и о ее кукле и своей жене, которая поразилась тому, насколько он сентиментален.

Взяв куклу в руку, он оглядел ее в последний раз: всклокоченные волосы, рот, пухлые щеки. Поленья потрескивали в камине, а Лейвюр размышлял о том, что ему следовало избавиться от этой потрепанной игрушки, едва он вышел из барака, а не хранить ее у себя всю жизнь. Эти мысли роились у него в голове, и когда раздался более громкий, чем прежде, треск, и из камина вырвалась целая копна искр. Он заметил это, только когда одна искра опустилась ему на брючину, все еще влажную от алкоголя.

Не успел Лейвюр и глазом моргнуть, как огонь перекинулся и на другую ногу, и брюки на нем заполыхали. Он вскочил со стула, отшвырнув от себя куклу, которая шлепнулась на пол. Пламя поползло вверх по брюкам, а когда он наклонился, чтобы попробовать потушить огонь руками, загорелась и его пропитанная спиртом рубашка. Словно безумный, Лейвюр пытался сорвать ее с себя, что ему удалось, только разодрав ее в клочья. Одновременно он предпринимал лихорадочные попытки избавиться и от брюк, спотыкаясь и наталкиваясь на мебель по пути в прихожую. Между тем превратившаяся в лохмотья рубашка упала прямо под занавески, которые, будучи из материи, такой же тонкой и непрочной, как и только что сожженные листы бумаги, вспыхнули моментально. В следующий миг окно горело ярким пламенем. Оттуда огонь распространился по всей комнате, и пожар было уже не остановить.

Конрауду казалось, что он простоял в пробке целую вечность, но наконец ему все же удалось ее преодолеть, и, проезжая мимо места аварии, где с зажженными фарами стояла полицейская машина, он увидел, что на Миклабройт столкнулись три автомобиля. Их водители и пассажиры ругались между собой, обмениваясь обвинениями под проливным дождем. Конрауд отметил, что пострадавших вроде как не было. Затор остался позади, нормальное движение восстановилось, и Конрауд смог наконец выжать газ на полную, чтобы добраться до дома Лейвюра как можно скорее. В этот момент зазвонил его мобильник, а на экране высветился номер, который Конрауд знал уже наизусть.

– Я знаю, с кем она говорила, – начала с места в карьер Эйглоу.

– Кто?

– Мать Нанны. Маульфридюр выяснила, что она участвовала по крайней мере в одном сеансе после гибели девочки. Тот сеанс проводил медиум, который не входил в Общество эзотерики. Более того, членов Общества он по каким-то причинам терпеть не мог. Он умер много лет назад, но с нами готов встретиться его сын, у которого хранятся его документы.

– Это кто-то из твоих знакомых? Я имею в виду медиума.

– Да. Это приятель моего отца. Помню, что он бывал у нас в гостях…

– Что за черт?! – пробормотал Конрауд в телефон.

– Как, прости?

– Что тут, черт возьми, происходит?..

– В чем дело?

– Я перезвоню тебе позже!

Нажав на отбой, Конрауд немедленно набрал номер службы спасения, еще до того как затормозил перед домом. Стекла в окнах гостиной полопались от рвущегося наружу жара, а столбы пламени вздымались в вечернюю мглу. Конрауд не знал наверняка, дома ли Лейвюр, но предположил, что так оно и есть: входная дверь была заперта на ключ. Локтем Конрауд выбил стеклянное окошко в двери, просунул в него руку и дотянулся до замка. Едва он оказался внутри, как его обдало обжигающим воздухом. Лейвюр ничком лежал на полу с голым торсом и спущенными до щиколоток брюками, а вернее, тем что от них осталось: теперь они представляли собой пучки черных волокон, которые прилипли к его ногам, покрытым сильнейшими ожогами. Лейвюр был без сознания. Конрауд вытащил его через прихожую за порог и осторожно положил на тротуаре перед домом. Оглядев его, он пришел к выводу, что больше ему ничем помочь он не может. На теле Лейвюра были открытые раны, но Конрауд не осмелился к ним прикасаться из-за боязни занести инфекцию. Его ноздри наполнились запахом обожженной плоти, и его чуть не стошнило. От обгоревших ног Лейвюра еще поднимался дым.

Конрауд устремился обратно в дом, чтобы попытаться хотя бы частично потушить пламя или по крайней мере вынести наружу ценные вещи, но едва он переступил порог гостиной, как понял, что справиться с огнем ему не удастся. Признав поражение, он развернулся к выходу и в этот момент увидел потрепанную куклу, которая валялась на полу почти у него под ногами. Несмотря на то, что в этом пекле у него уже подпалило волосы, Конрауд выбежал на улицу только после того, как поднял с пола куклу.

К дому как раз подъезжали пожарная машина и «Скорая помощь». Конрауд опустил взгляд на куклу: в помещении, где сгорело все, что могло сгореть, ветхая игрушка почти не пострадала, будто в этом огненном аду кто-то взял ее под свою защиту.

39

Особой радости визит Конрауда у его приятеля из криминалистического подразделения не вызвал, так что бывшему полицейскому пришлось изрядно попотеть, чтобы убедить криминалиста помочь ему. Конрауду это удалось, только посвятив того в подробности дела, касательно которого ему требовалась информация.

За долгие годы совместной работы Конрауд прекрасно изучил характер своего приятеля и знал, что самое главное заключалось в том, чтобы пробудить его любопытство, а дальше из него уже можно было веревки вить.

Конрауд рассказал криминалисту о девочке, утонувшей в Тьёднине в шестьдесят первом году, о расследовании, которое, по его мнению, было проведено не достаточно тщательно, о людях, которые прозябали в бедности на Скоулавёрдюхольте, и о матери Нанны, которая потеряла единственную дочь. Об Эйглоу он предпочел даже не заикаться, поскольку его собеседник все-таки был криминалистом, человеком практичным и приземленным, который бы просто рассмеялся ему в лицо. В молодости он был хиппи, почитавшим Мао и мечтавшим изменить мир, теперь же он пил кофе, только добавив в него сливки. Но несмотря на это, в нем по-прежнему тлел уголек революционного духа, отличающий людей, которые кайфуют, обходя правила и раздражая начальство.

– И что же, ты хочешь, чтобы я этим занялся прямо сейчас?

– Меня, конечно, разбирает любопытство, но и огласки тоже не хотелось бы – по крайней мере на первом этапе.

– То есть расследование неофициальное, – произнес криминалист после долгого молчания.

– Точно, – кивнул Конрауд.

– Но ведь речи о подтасовке улик не идет, верно?

– Если тебе так спокойнее, можешь все запротоколировать. Ну или в крайнем случае никому ничего не скажешь.

– Шутить изволишь?

– Нет, просто прошу тебя об услуге, – смущенно улыбнулся Конрауд.

В криминалистическом подразделении, которое располагалось в районе