Читать книгу "На Западном фронте. Бес перемен - Дмитрий Олегович Рогозин"

неуживчивого командарма - я увозил в Москву, а значит, и конфликтовать нечего. При этом у нас со Скоковым была четкая договоренность с Лебедем, что еще до своей формальной отставки он публично заявит о желании начать политическую карьеру в Конгрессе русских общин. Звучало убедительно и пугало врагов. Сойдя с трапа самолета, командарм действительно сделал такое заявление. Для многих оно прозвучало как гром средь ясного неба. Но наше триумфальное шествие продолжалось недолго.

Скоков ревновал к Лебедю, популярность которого в России в тот момент была сравнима с популярностью рок-звезды. В конце концов он сумел заставить Лебедя согласиться на второе место в нашем избирательном списке, что нанесло колоссальный ущерб всей выборной кампании. Причем сделал это Скоков виртуозно.

Однажды я застал Скокова в момент такой манипуляции с Лебедем. Кабинет Юрий Владимирович снимал в одной из «раскладушек» по адресу Новый Арбат, 13. Окна его кабинета выходили как на шумный проспект, так и во внутренний арбатской двор. Я приехал к нему с отчетом о готовности московской городской организации КРО к выборам в Госдуму. Это был конец августа 1995 года. Во время нашего разговора в кабинет заглянул помощник Скокова и доложил: «Птица в лифте!» Скоков попросил меня отойти к дальнему окну и «заткнуть уши». В момент, когда Лебедь зашел в помещение, Юрий Владимирович уже держал в руке трубку молчавшего телефона и делал вид, что разговаривает с кем-то очень важным: «Да, Борис Николаевич... Да. Но на это я пойти не могу. Я не могу исключить генерала Лебедя из наших избирательных списков. Что? Больше Вам не звонить? Ну раз так. Но Вы должны меня понять, я друзей в трудную минуту не бросаю. Хорошо. До свидания, Борис Николаевич!» Скоков медленно повесил трубку, притворно погрузившись в тяжелые раздумья. Затем, бросив взгляд на входную дверь, как бы случайно заметил застывшего в проеме ошарашенного генерала: «А, Саша, привет! Извини, не заметил тебя. Да, говорил сейчас с Ельциным. Ну да ладно. Бог с ним! Главное, что мы с тобой вместе!».

Александр Иванович, думая, что застал Скокова за жизненно важной для него беседой с президентом, был преисполнен искренней благодарности благородному и принципиально честному Юрию Владимировичу, отстоявшему его, генерала Лебедя, перед президентом страны. Через пару минут дружеского разговора он сам предложил уступить Скокову первое место в избирательном списке КРО. Я чуть дара речи не лишился, наблюдая за этим спектаклем. Это было начало конца нашего избирательного объединения.

В итоге нам не хватило всего 0,6 процента для прохождения в Государственную Думу. Разочарованные поражением соратники расходились кто куда. Юрий Скоков - главный виновник нашего провала - взял ответственность за поражение КРО на себя, что отчасти ослабило критику его бездарных действий. Мне же пришлось восстанавливать организацию буквально из руин. Часть активистов перешла в движение «Честь и Родина», организованное Лебедем для участия в его президентской кампании 1996 года, но костяк соратников остался и ждал моего решения.

В конце декабря 1995 года прошедший в Госдуму по одномандатному округу Александр Иванович Лебедь окончательно порвал со Скоковым и переехал ко мне - в офис исполкома КРО на Фрунзенскую набережную. Там мы с ним решили развернуть избирательный штаб его президентской кампании.

Известный экономист Сергей Юрьевич Глазьев, занимавший третью позицию в избирательном списке КРО, решил вернуться к научной деятельности. Тем не менее большую часть времени он проводил рядом с Лебедем, разрабатывая ему для выборов экономическую программу. Интересно, что таких программ у Лебедя было две, причем прямо противоположного содержания. Что это был за «финт ушами», до сих пор неясно. Возможно, остроумный командарм, часто прикидывавшийся «чайником», считал забавным иметь сразу две экономические программы - одну для либералов, другую - для коммунистов. В общем, такой «всепогодный политический бомбардировщик». Конечно, Сергей Глазьев из-за этого нервничал, переживал.

Насколько я понимаю Александра Ивановича (а знал я его достаточно близко), он ненавидел и презирал всех политиков и политику в целом, считая ее грязным и циничным делом. Став одним из них, он чувствовал свое огромное преимущество - в опыте, природной смекалке, знании жизни и смерти. Генерал решил сыграть с политиками в их игру, забыв, что правила этой игры уже написаны. В какой-то момент лицедейство и лицемерие стали для него синонимами.

Лебедь искал реванша. Президентские выборы июня 1996 года давали ему такой шанс. Для меня это тоже был шанс восстановить единство КРО, вселить в людей веру через их вовлечение в бурную агитационную кампанию, где нашим кандидатом был Лебедь, а оппонентами - Борис Ельцин и Геннадий Зюганов.

Раскачка выборов шла со скрипом. Весь январь, февраль и первую половину марта наш кандидат одиноко сидел в соседнем кабинете, нервно курил, смотрел на молчавший телефон и приговаривал: «Ничего. Позвонят. Никуда они не денутся». Сначала я плохо понимал, о чем и о ком речь, но вскоре догадался. В начале марта со мной связался мой товарищ, выпускник журфака, работавший в пресс-службе компании «Логоваз», и сообщил, что «Борис Абрамович Березовский приглашает Александра Ивановича Лебедя и Дмитрия Олеговича Рогозина пожаловать на званый обед». «Пойдете?» - на всякий случай переспросил я генерала и по выражению его лица сразу понял, что три месяца он ждал именно этого звонка.

Офис «монсеньора кардинала российской политики» располагался в двух шагах от метро «Павелецкая». Хозяин задерживался. Нас провели в светлую гостиную, где был накрыт чай. Лебедь заметно нервничал, даже зачем -то заглянул под стол, как будто Березовский мог спрятаться от нас в таком неуютном месте.

Наконец дверь распахнулась, и в гостиную влетел неказистого вида плешивый живчик, одновременно говорящий по двум мобильным телефонам. Отдав мобильники прислуге, он плюхнулся в кресло напротив нас и тут же одарил Лебедя целой порцией изящных политических комплиментов. Генерал, кивнув в мою сторону, сказал Березовскому, что у него нет от меня секретов, достал мундштук и спросил: «Здесь курят?» Казалось, Борис Абрамович был готов любую мелочь обратить в повод для новых комплиментов. Он сказал, что у него в офисе не курят, но ради такого человека, такой глыбы... и т. д. и т. п. Я понял, что Березовскому Лебедь был нужен в еще большей степени, чем Березовский Лебедю. Генералу в общем-то не пришлось и рта открывать, просить чего-либо. За него это делал Березовский, говоря без умолку.

Подойдя в своей речи к теме предстоящих президентских выборов, он остановился, многозначительно посмотрел на бывшего командарма, извлек из кожаной папки несколько скрепленных страничек машинописного текста и протянул их Лебедю. Генерал напустил на себя