Читать книгу "Реквием каравану PQ-17 - Валентин Пикуль"

Да, полярная вода — штука страшная! Именно в такую воду однажды добровольно нырнул Эрнст Кренкель, самый знаменитый радист нашей страны, чтобы спасти ценную рацию. Он тогда был молодым парнем, но даже в маститой старости Кренкель вспоминал об этом случае с содроганием: «Первое впечатление — ошеломляющее. Трудно о нем рассказать, это нужно испытать самому. Вероятно, такое же испытываешь, упав в кипяток. Меня ошпарило холодом… Сказать: „было холодно“ — значит, ничего не сказать. Холод пронизал буквально до мозга костей… Оваций не надо!»

Оваций не надо, ибо особый подраздел медицины, медицины полярной, и поныне не разрешил проблемы выживания человека в полярной воде. Об изуверских опытах СС стало известно лишь после войны, а мирная наука идет другим путем — от изучения рыб, в крови которых недавно обнаружен биологический «антифриз», позволяющий рыбе выживать даже среди льда.

«ПОДАТЬ СЮДА ЧЛЕНА ПРАВИТЕЛЬСТВА!»

Новая Земля, к пустынным заливам которой устремлялись сейчас все уцелевшие корабли, словно правоверные в Мекку, эта земля не сулила союзникам ничего доброго — при общей безлюдности острова крохотный гарнизон ничем не мог помочь иностранным морякам, попавшим в беду. Советское командование имело здесь посты наблюдения, метеослужбы и радиостанции, даже лабораторию для геофизиков, но оно не имело здесь самого главного-баз, однако советские моряки осветили навигационные знаки, показывая кораблям фарватер в проливе Маточкин Шар… Впрочем, союзники из лоции уже знали, что тут не шумят русские волшебные города — под сенью угрюмых скал Новой Земли они искали не комфорта, а лишь передышки от вражеских атак. При этом некоторые из капитанов были уже настолько травмированы всем случившимся, что, достигнув русских берегов, делали попытки к затоплению своих кораблей, чтобы раз и навсегда избавиться от опасного груза, за которым охотится противник. Оставалось пройти последний отрезок пути — до горла Белого моря, но, как сообщили русские, южнее Новой Земли море загромождено плотным паковым льдом, который следует обходить мористее, как раз там, где корабли поджидали немецкие подводные лодки.

Новоземельский военный госпиталь не мог, вместить всех пострадавших.

Северный флот спешно перебросил в преддверие Арктики своих военных врачей (в основном это были женщины!). В условиях, малоприспособленных для операций, они делали все, что было в их силах. Большое количество обмороженных требовало срочных ампутаций. Раненых англичан и американцев эвакуировали самолетами на дальние береговые базы — вдоль трассы Северного морского пути. Многие из союзников так и не попали в Архангельск — Россия открылась им с необжитого «полярного фасада», со стороны Андермы и Диксона.

Оттуда их кружным путем, морем и по воздуху, переправляли после лечения в Мурманск, из которого они уплывали обратно на родину. Сейчас, по прошествии большого времени, отчетливо видно, что командование Северного флота прилагало старания спасти в первую очередь пострадавших людей, а уж потом — только потом! — грузы. Тогда же, в спешке трагических событий, на это обстоятельство мало кто обратил внимание.

* * *

Ох и тяжелая же эта работа… Не так-то легко отыскать корабли в грандиозных просторах полярного океана. Когда боевой авиации не хватило, бросили в небо особую авиацию, мужество и опытность которой были проверены не раз еще задолго до войны… Это была полярная авиация!

Командовал ею тогда прославленный летчик в звании полковника Герой Советского Союза Илья Павлович Мазурук…

Он уже не раз облетел Новую Землю, вывозя в тыл раненых союзников; от него же лейтенант Грэдуэлл узнал, что никакого сражения с «Тирпицем» в океане не было — все это липа, Мазурук доставил от союзников и первую почту в Архангельск…

Ровно и глухо ревут моторы «каталины», тянут над океаном широко распростертые крылья. Фонарь кабины, где сидит полковник Мазурук, пропитан солнцем, блеском приборов, запахом — тем неуловимым запахом — электротехники, который может понять только человек, поплававший или полетавший… Время от времени Мазурук переговаривался с базой через стрелка-радиста:

— У нас чисто… пока чисто… Под нами прошел мотобот с пушниной… мы уже за Красимо, идем к Мучному!

Новая Земля — целый мир, мир древний в притаившийся, загадки которого еще не разгаданы до конца. Материк будто накидали камней одноглазые циклопы и, сильно устав, разошлись, не закончив работы. Берег изрезан фиордами и проливами, которые здесь называют «шарами»…

За дюралевой переборкой — молодой голос радиста:

— Идем вдоль Костина Шара… У нас пока чисто!

— Да, чисто, — сказал Мазурук. — А жаль… Я думал, тут кого-нибудь у Костина сыщем: удобное место для стоянки…

Моторы серебристо струились от работы, пронося большую тяжелую птицу над бестолочью камня, воды, неба, снега. Где-то очень далеко внизу бежали дикие олени, гордо запрокинув назад свои ветвистые головы. Иногда — очень редко — мелькнет под крылом крыта метеостанции, вокруг нее разбросаны бочки с горючим; видны тонкие ниточки, на которых нанизаны белые пушистые шарики, это собаки сидят на привязях…

— Может, товарищ полковник, еще снизимся малость?

— Да и так все отлично видать, — отвечал Мазурук штурману. — Если какой корабль и застрял здесь, так непременно сыщем…

Они прошли Гусиную Землю, скоро уже становище Малые Кармакулы (столица Новой Земли), где можно совершить посадку, попить чайку у хозяина этой громадной земли-охотника и художника Тыко Вылки… Мазурук положил машину в разворот. чеканно и послушно легла она крыльями на синий простор, разом перевернулись под «каталиной» земля и море. И вдруг взгляд Мазурука заострился, он выправил машину на киле и сказал:

— Передавай… нашли… транспорт!

«Каталина» с ревом прошла над обширным заливом Моллера, в глубине которого лежали Малые Кармакулы с их нехитрой цивилизацией из движка и самовара. А как раз напротив губы Литке, приткнувшись носом к каменистой отмели, стоял, недвижим, транспорт. На корме его хлопал флаг.

— Американец… брошен… будем садиться) — А где садиться?

— Найдем место…

Мазурук провел «каталину» над бухтой, залитой солнцем и яростным блеском воды. Кое-где еще мерцали призрачно-голубые глыбы льда, между камней искрились фирновые поля.

— Передай на базу: сажусь — залив адмирала Литке!

Под фюзеляжем самолета стремительно отлетели назад камни… мох… снег… кочкарник… опять камни.

— А не гробанемся? — спросил стрелок-радист.

— На то мы и полярная авиация, чтобы садиться где угодно, только не на аэродромах. — ответил Мазурук, и машина, срывая крыльями ветви кочкарника, покатилась прямо в котел бухты. Моторы смолкли. Мазурук сбросил с рук тяжелые перчатки, откинул фонарь, и… тихо-тихо тут стало.

— Штурман, — сказал он, — вылезай… проветримся. А ты, Сашка, посиди здесь без нас, поскучай малость.

— Поскучаю, — уныло ответил стрелок.