Читать книгу "Ребёнок от сводного врага - Каролина Дэй"

— У него твои волосы, — замечает он, глядя на сына.

— И твои глаза.

Не знаю, с чего он взял, что волосы мои. Дима достаточно темный, но и Дан не слишком светлый.

— Подержишь?

— Позже.

Почему он кажется таким отстраненным? Чужим? Что с ним случилось? Будто между нами не наступало взаимопонимания, примирения. Будто мы вернулись к началу моей беременности, когда он знать меня не хотел, а я плакала в подушку в попытках забыть любимого мужчину. Самого лучшего мужчину на свете.

Между нами ничего не изменится, так? Дан, пожалуйста, не молчи. Я больше не выдержу тайн и обид. Я больше не перенесу расставания с тобой. Мое сердце и так разбито вдребезги, только ты можешь склеить его. Пожалуйста… Мне плевать, что произошло между тобой и отцом, плевать на нашу семейную тайну. Просто будь рядом. Не оставляй меня. Умоляю…

— Ты как? — спрашивает Дан спустя пару минут молчания. Я не упрекаю его в этом: он смотрел на нашего сына. На малыша, которому необходим уход и забота с этим страшным диагнозом.

— В порядке. А ты?

Он не сразу отвечает, молча глядит то на Диму, то на меня. Нервно поджимает полные губы, которые я так любила целовать, глубоко вздыхает и…

— Буду нормально. Когда-нибудь.

Его усмешка не кажется веселой. Наоборот, он улыбается очень грустно, устало. Он не смотрит на меня, зеленые глаза опущены вниз. Только сейчас замечаю глубокие круги под глазами, словно Дан не спал несколько суток.

Он ждал, когда малыш появится на свет? Ждал и не засыпал все это время? Тогда где он пропадал после?

От размышлений меня отвлекает кряхтение Димы. Он любопытно смотрит то на отца, то на потолок, то на меня.

— Тебе внимания не хватает, милый?

Еще немного, и я начну понимать своего ангелочка. Мы знакомы меньше суток, но я чувствую его потребности. Я много читала в сети о связи матери и ребенка, раньше думала, что это полный бред, но сейчас убеждаюсь в обратном. Она существует на уровне инстинктов и интуиции.

— Вы хорошо смотритесь вместе, — замечает Дан с легкой теплотой в голосе. Складывается ощущение, что только это дарит ему покой, но что-то мне подсказывает, что это чувство ложное.

— Вы тоже будете хорошо смотреться. Возьмешь его?

— Я не…

— Возьми, — подхожу ближе к Дану и кладу малыша в протянутые руки. Они дрожат, в голосе слышится растерянность, но я все равно отдаю малыша.

Знаю, как это волнительно — впервые взять ребенка на руки. Страшно, что сделаешь что-то не так, что повредишь его хрупкий организм, учитывая диагноз. Но это ощущение проходит, когда ты впервые берешь маленький комочек на руки. Не чужой, не с фотографии в интернете, а свой. Особенный комочек.

Если бы кто-то сказал, что я так рано стану матерью, я бы покрутила пальцем у виска. Назвала этого человека сумасшедшим. Знаете, раньше меня сильно пугало материнство. Я ещё слишком молода, через пару недель мне будет всего двадцать один. Моя жизнь только начинается. Я любила деток и до сих пор люблю, но не так сильно, как своего собственного.

Ожидание стоило того. Стоило палитры эмоций, которую я сейчас ощущаю, глядя на Дана. Дима поднимает свои раскосые глазки на отца, не отводит пару секунд. Между ними возникает первый зрительный контакт, первое знакомство. Складывается ощущение, что они невербально понимают друг друга, общаются на уровне мыслей, а я не могу прочитать их. Жаль.

— Добро пожаловать, Дмитрий, — произносит официальным голосом Дан, но его лицо кажется мальчишеским, довольным, никак не похожим на лицо дипломата, приветствующего человека, пришедшего в наш мир. Полные губы растягиваются в улыбке, руки слишком напряжены. Или нет? В ответ Димочка моргает пару раз.

— Кажется, ты ему понравился, — замечаю я.

Но Дан молчит, ничего не отвечает на мой комментарий, а спустя пару секунд улыбка сходит с его лица окончательно. Он молча кладет малыша в бокс, молча возвращается ко мне, точнее просто поворачивается, когда я закрываю крышку бокса.

Мы стоим так еще долго. В боксе засыпает маленький Дима. Такой маленький и хрупкий. Красивый. Буду сотню раз утверждать, что он пошёл в Дана. Они очень похожи. Даже слишком. Идиллия. Я, Дан и наш сынок. На этой ноте должна закончиться наша история, прошлое должно остаться позади, а впереди…

Впереди счастье, разделённое на троих. Наш маленький мир, где нет горя, где наши родители не донимают нас, а семейные тайны не преследуют по пятам. Я не хочу спрашивать, чем закончилась драка с Григорием Викторовичем, не хочу спрашивать, как так вышло, что в документах мы значились как родные брат с сестрой, а на деле оказались абсолютно чужими по крови и слишком близкими духовно.

Или нет?

— Мне нужно уехать.

Всего три слова, разрушающие иллюзию спокойствия. Всего три слова, которые я надеялась не услышать от него. Я чувствовала, что с ним что-то не так, но не удосужилась спросить вовремя, а сейчас поздно. Слишком поздно. Он принял решение

— Я оплатил палату и ваше пребывание в клинике. На днях подписал договор с риелтором. Вы будете жить в комфортных условиях. Ежемесячно я буду перечислять деньги, вы ни в чем не будете нуждаться.

— А ты?

— Я приеду, как только улажу свои дела.

Если бы он обнял меня, сказал, что все будет хорошо, успокоил, убедил, что эту поездку никак нельзя отложить, я бы поверила его словам и поверила бы в призрачное будущее. Но не в этот момент, когда голос Дана звучит для меня, как раскат грома. Нет, не громко, а болезненно. Он словно рассекает невидимым ножом мою душу, разделяет ее на части.

— Когда приедешь? — в голосе сквозит последняя надежда на него. На нас…

— Не знаю.

Это его «не знаю» снова разбивает меня. Ломает. Только маленький Дима в боксе заставляет взять себя в руки и не расплакаться. Я так надеялась, что мы поняли друг друга. Что мы будем вместе. Что наш малыш соединит нас. Но это ложь. Многие говорили, что дети объединяют семьи. Тот, кто придумал эту ложь — наглая скотина. Димочка не всесильный, а я слишком слаба для того, чтобы бороться за него. Слаба, чтобы играть в одни ворота и вечно проигрывать.

— Пожалуйста, Дан…

— Так надо, ты справишься. Прощай, Эльза.

Напоследок он осторожно приобнимает меня, оставляет нежный поцелуй на макушке и уходит. Дан поворачивается только у дверей, окидывает меня чарующими глазами. Яркими, какими я помню их еще с первой встречи. В которые когда-то влюбилась без памяти. И которые буду помнить до конца жизни, даже если он покинет меня навсегда.

— Вот мы и остались одни, малыш.

Мы одни…

Прости нас, родной. Ты не заслужил быть несчастным в первый день своей жизни. Мы справимся. Я сделаю все, чтобы ты был счастлив, чтобы твоя жизнь не казалась серой. А если кто-то посмеет обижать тебя из-за болезни, то я просто морды буду бить. Я не позволю никому обижать тебя.