Читать книгу "Он (мой) Порок - Элена Макнамара"

— Ты знал, — сразу догадываюсь я.

— Эй, я был в тачке. У самых ворот. Конечно, я знал. Вика бы не прошла мимо меня.

Да какого хрена!

— Ты затеял свою маленькую игру с Лизой, и я решил играть по твоим правилам, — продолжает Соболев. — Помогал тебе её искать, точно зная, что она не сможет помочь нам обчистить старика. Я искал её для тебя, Сокол. Чтобы ты нашёл её и решил, наконец, что тебе нужно! Месть или что-то другое!

— О, Боже… — болезненно зажмуриваюсь. — Ты психиатром, что ли, заделался?

— Почти, — расплывается в улыбке Кир. — Но смотри, — кивает на Лизу, — ты смог простить её, даже когда думал, что твоя сестра погибла.

— Где она? — спрашиваю резко, вновь повернувшись к Али. — Как она живёт? Одна, без денег?

— Даже если бы знал, где, всё равно не сказал бы, — отбривает Ренат. — К тому же деньги у неё есть. Я отдал ей всё, что у меня было, потому что мне это было без надобности. Поэтому оставь её, Сокол. У неё новая жизнь.

— То есть, ты подставил всех нас ради неё? — уточняю с проснувшимся сарказмом.

— Да, — не отрицает друг. — Подставил! А ещё из-за меня погиб Ян, и только мне с этим жить! Поэтому не надо сваливать на неё, — тычет пальцем в Лизу, — то, что сделал я! Можешь обвинять только меня, Сокол! Меня и никого больше! Но только теперь ты уже больше не сможешь обвинить меня в смерти сестры. Она жива! И она далеко! И никогда не вернётся!

С этими словами он поднимается из-за стола.

— Надеюсь, когда-нибудь ты простишь меня за Яна, — бросает напоследок и идёт к выходу.

Дверь за ним захлопывается, и я вдруг понимаю, что каждая пара глаз в этом кафе смотрит на меня. Словно все ждут, что я прощу его. А я ни черта не прощу!

Эпилог

Неделю спустя

Лиза

— Куда мы поедем? — спрашиваю тихо, пока неторопливо целую шею Игната и перехожу к скулам, щекам и губам.

Мы почти неделю не вылезаем из кровати. Игнат таким образом заглаживает вину. Извиняется. Потому что иногда ему трудно подобрать слова, и он просит прощения за свою прошлую ненависть и обвинения каждой частью своего прекрасного крепкого тела.

Я простила его. И себя…

Парень, крутанувшись, переворачивается и прижимает меня к кровати. Теперь он сверху, а я в полной его власти, как и всегда.

— Ну, во-первых, мы должны найти себе дом, — перечисляет он, одновременно оставляя влажные отметины на моём лице, шее и груди. — Гостиничный номер хоть и стал нам почти домом, но это не то. Нам пора где-то угнездиться!

— Угнездиться! — хохочу я. — То есть, семейное гнёздышко хочешь?

Игнат прикусывает мой сосок словно в наказание за мой сарказм. Я вскрикиваю, и он тут же облизывает сосок своим горячим языком и втягивает его в рот. Сарказм исчезает бесследно. Мне тоже хочется угнездиться… Каким бы словом он это ни называл, я на всё согласна.

— А во-вторых? — спрашиваю со стоном, потому что парень опускается с поцелуями по рёбрам.

И ещё ниже…

И так как на мне нет нижнего белья, да и вообще ничего, Игнат сразу проводит языком по клитору. Боже…

— Мне нужно кое-что купить, — отвечает парень негромко, целуя мою плоть.

— Что?

Развожу ноги пошире, впиваюсь пальцами в его затылок и, запрокинув голову, тихо постанываю, не в состоянии контролировать эти звуки.

— Это что-то маленькое, — подсказывает Игнат, — и пушистое…

Запустив язык мне в лоно, легонько толкается, заставляя меня прогнуться в спине от наслаждения. Я уже не понимаю, о чём он говорит. Маленькое, пушистое? Плевать…

Быстро растущее возбуждение заставляет меня ёрзать на месте в надежде, что он поймёт, чего я хочу. А хочу я его! Всегда хотела!

Игнат перемещается с поцелуями чуть выше. Вновь целует грудь и шею, одновременно проводя членом по моему клитору вверх-вниз. Потом без лишних разговоров врывается в меня одним резким толчком, заставляя нас обоих задохнуться от остроты чувств…

— Маленькое и пушистое, — напоминаю ему, когда спустя час мы сидим в машине. — Что ты должен купить?

Игнат заводит мотор. Как-то отстранённо качает головой и, повернувшись вполоборота, отвечает:

— Я кое-что что должен. Алиеву должен.

— Что? — спрашиваю недоумённо.

— Знаешь, что он сказал мне, когда ему дали срок, а меня освободили? — это риторический вопрос, потому что Игнат сам тут же даёт на него ответ: — Корми кота! Он сказал мне, чтобы я кормил его кота! Кота! Не что-то вроде: эй, твоя сестра жива! Нет. Корми кота! Я даже не знал, что у него есть кот, чёрт возьми! То есть, был…

— Что ты сделал? — подаюсь вперёд и смотрю на парня в негодовании.

Игнат злится, но теперь он злится не на Рената. Он злится на себя!

— Я отдал его кота, — парень пожимает плечами. — Не смотри так на меня, Лиз. Я правда его отдал. Не выбросил, клянусь. Отдал случайной женщине, которую встретил в магазине, поэтому, конечно, теперь не знаю, где её найти.

— Почему себе не оставил?

Он смотрит на меня с недоверием.

— Ты серьёзно? Я и кот?! Боюсь, в тот момент моей жизни мне нельзя было доверять живое существо.

— А сейчас? — отчего-то начинаю докапываться и делаю это с нажимом.

— Сейчас?

— Да, сейчас! Сейчас тебе можно доверить живое существо или?..

— Или? Кого? — его глаза округляются.

— Ну не знаю, — пожимаю плечами и коротко улыбаюсь. — Ребёнка, например.

Лицо Игната вытягивается в изумлении. Он смотрит вниз на мой живот. Пока он теряет голос, меня душит смех.

— Успокойся, я не беременна… — сжимаю его плечо. — Но когда-нибудь могу забеременеть, ты так не считаешь? Сейчас ты можешь взять ответственность не только за себя?

Игнат резко отворачивается и сжимает руль. Плавно жмёт на педаль газа, и машина трогается с места.

Я молчу, позволяя ему хорошо обдумать свой вопрос. Готова принять любой ответ, потому что пока не тороплюсь становиться мамой. Но точно не готова к тому, что происходит дальше.

Подъехав к шлагбауму, машина резко останавливается. Шлагбаум поднимается вверх, выпуская нас с парковки гостиницы, но Игнат лихо сдаёт назад.

— Что ты делаешь? — в недоумении смотрю на парня.

— По-моему, это очевидно, Лиз, — бросает он с ухмылкой. — Мы никуда не едем. Возвращаемся в номер. И я делаю нам ребёнка! Прямо сейчас!

Из моего рта вырывается нервный смешок. Он что, серьёзно? Но в ту же секунду становится страшно. Потому что вижу, что серьёзно.