Читать книгу "Добровольная жертва - Наталья Метелева"

Желтогривый потерся приунывшей мордой о приглянувшуюся косу.

– Это вам не полотенце, слезки ваши вытирать! – проворчала я, отбирая косу. Коник уцепился за нее зубами, словно за поводок, и дернул легонько, протащив меня за собой по направлению к Гарсу, как упирающуюся собачонку на ошейнике. Я заорала, догоняя новообретенного хозяина, и в отместку затормозила его, повиснув на роскошной львиной гриве.

Одна из седельных сумок, получив добрый тычок, вдруг истошно взмякнула, клапан зашевелился, высунулись усы и два уха, и на меня зашипела, жмуря сонные еще глазки, рассерженная мордочка кота Брыся. Увидев, что ему не рады, он тут же нырнул обратно в сумку, забыв прибрать за собой полосато-крапчатый хвост. Лэпп, найдя новую жертву, выпустил косу и, пытаясь цапнуть неожиданного пассажира, закрутился волчком.

– Ага, а в седельных сумках нашлось все самое необходимое в дороге! – возмущенно передразнила я дарителя.

Магистр покатился со смеху, забыв, что сидел на самом краешке обрыва, и лихо укатился вниз, мелькнув в воздухе голыми пятками. До нас донесся короткий испуганный вопль и тут же громкий плеск. Мы с Лэппом переглянулись и тоже повалились друг на друга в неудержимом припадке хохота, окончательно примирившем нас и снявшем напряжение этого часа. Дункан почему-то долго не выбирался, и мы с коником забеспокоились: уж не свернул ли он себе шею без моей обещанной помощи. Лэпп двинулся обратно к реке.

И в этот момент дивное утро кончилось.

Из глубины дубравы послышался быстро приближающийся шум и сразу с двух сторон замелькали между стволов всадники. Тут, наконец, линия обрыва обзавелась мокрой головой Дункана, далеко в стороне от места исчезновения. Нашел время для купания!

Он вымахнул на траву, крича, чтобы я немедленно забиралась на Лэппа и во весь дух исчезала отсюда. Дункан превратился в несущийся смерч, но на него налетели таких же три, подсекли и свились в змеиный клубок. Коник развернулся ко мне, я дернулась к конику, но в тот же миг плечи захлестнуло сразу до кости врезавшейся веревкой, опрокинуло и поволокло по траве. Я больно ударилась об оголенный корень дуба, содрав кожу, и уже ничего не видела, потому что перевернулась от удара лицом в землю.

Аркан вдруг ослаб. Вскакивая, я заметила, что он перерублен. Перед глазами мелькнула желтая грива Лэппа. На его шее тоже болтался обрывок аркана. Я вцепилась в гриву и взлетела, каким-то чудом попав в седло. Над ухом просвистела стрела. Нападавшие решили взять нас если не живыми, так мертвыми. Я оглянулась, но в скопище мельтешащих тел не смогла разглядеть магистра. Место нападения стремительно зарастало деревьями: Лэпп мчался прочь, обгоняя стрелы.

Он летел так быстро, умудряясь просачиваться на полном скаку между стволами, что лес по сторонам слился в две сплошных зеленых стены. Мелькнуло открытое пространство, только дальние верхушки возвышавшихся деревьев проплывали чуть медленнее, позволяя себя разглядеть. Пространство снова сузилось зеленым тоннелем. Обдало холодом воды: желтогривый плюхнулся в реку, окатив меня с ног до головы. Движение его чуть замедлилось. Теперь стены тоннеля стали белесыми и мокрыми. Лэпп несколько раз сворачивал по протокам, затем выскочил и снова свистящим ножом вонзился в лесную плоть, разрезая ее пополам, и она покорно ложилась по бокам душистыми ломтями.

Внезапно выскочивший навстречу массивный сук с треском ударил меня в лоб, и я, ловя руками и ртом исчезающий воздух, кубарем слетела с коня и шмякнулась оземь. Сверху на меня дубиной ухнула вспыхнувшая нежными звездочками тьма.

ГЛАВА 2

В раскрытое окно моей опочивальни вкусно веяло утренней свежестью и серебристо-розовой зарей. Только веяло: окно щурило узкий кошачий зрачок на запад, и восходы обходили его стороной. Потому с моей точки зрения утро еще не наступило.

Я вознамерилась было досмотреть интересный сон, но он тут же перешел в кошмар с какими-то всадниками, веревками и прочими неудобствами и заставил-таки меня поднять голову. Влетел шмель, плюхнулся на подушку, на нагретое место, и улетать не собирался, решив доспать вместо меня. Придется вставать, уступив место меньшому брату. Даже на увечье не могу сослаться: правая нога уже приобрела вполне человеческий вид. Ай да башмачки, моченные в живой воде!

Я доковыляла до комнатки Ребах. Она распахнула дверь на стук, еще позевывая и выцарапывая кулачком из бархатных глаз остатки сна. Зевок немедленно перешел в вопль, когда, уже освободившись от сна, она разглядела визитершу. Я испугалась: либо с подругой что-то случилось, либо со мной. Может, я за ночь все-таки превратилась в Горгону?

– Ты?! Рона, но… но… – девушка, заикаясь, решилась дотронуться до меня. И крепко ущипнула. Теперь уже заорала я. Ребах недоуменно покачала головой. – Да, это ты…

– Ты что щиплешься, Ре? Не выспалась? – Я уже чувствовала себя виноватой, что разбудила ее.

– Но тебя же украли! – выпалила подруга.

– Как это… когда? Без меня? – Я страшно удивилась.

– Вчера около полуночи! Тебя выкрал Дункан, и Альерг всю ночь пытался отыскать следы, но магистр словно улетел вместе с тобой из комнаты Иби!

Действительно, мне снилось что-то подобное. Неужели телепат всерьез воспринял мои сновидения?

– Ребах, пойдем ко мне, ты мне все расскажешь подробнее.

Подруга милосердно помогла мне разобраться с прической, рассказывая между делом, какой переполох поднялся в замке, когда мастер уловил мой вопль о помощи из комнаты Иби. Процедуру прореживания косы она завершила традиционным вопросом:

– Что проку быть пифией, если ты не можешь как следует посмотреться в зеркало? – По заведенному обычаю вопрос снабжался еще и горькой пилюлей: – И вообще, что толку в твоих знаниях чужих судеб, даже если это судьба мира, раз ты не способна познать себя? Бедняжка!

Я попыталась возразить:

– Может быть, знание судьбы мира и есть мое знание собственной судьбы? И я познаю себя, когда познаю мир?

Ребах в ужасе всплеснула ладошками, зажимая изящные ушки:

– Не хочу такое слышать! Какая чудовищная гордыня! Знание мира – это привилегия Бога, Рона. Что твоя маленькая судьба по сравнению с миром? Ничто!

Мне стало обидно уничижаться до ничто, и я запальчиво продекларировала:

– И в ничто может оказаться все!

– Гордыня и схоластика! – проговорила мудрая девушка с грустной улыбкой в миндалевидных теплых глазах.

– Послушай, подруга, Лига чудовищно расточительна, если позволяет таким, как ты, работать камеристками!

Она лукаво отвела глаза. Тоже мне, соглядатай!

– И потом, – продолжала я кипятиться, – когда ты смотришься в зеркало, разве ты там видишь себя? Кажущуюся поверхность! То, как, возможно, видят тебя другие. Да и тут никакой гарантии. Помнишь, какие злоключения выпали на долю Мертвого Глаза из-за отсутствия такой гарантии?