Читать книгу "Одержимый тобой - Валентина Кострова"

— У него посетитель.

— Я в курсе.

— Ужинать будете?

— Как решит Адам, — мне лично есть не хочется на нервной почве. Я стараюсь не бежать, пытаюсь успокоиться, твержу себе, что никто тут убивать друг друга не будет.

Дверь приоткрыта, слышу ровные голоса, без угроз, криков и рычаний. Облегченно выдыхаю. Может и подружатся. Стучусь в дверь, открываю ее шире.

— Привет, — широко улыбаюсь, смотрю на Адама, потому что он сидит за столом. Глаза моментально теплеют, губы растягиваются в приветливую улыбку. В хорошем настроении, это радует. Перевожу взгляд на папу, тот улыбается, но в глаза сердито мечут молнии. Тут возможна гроза с градом. Идут к креслу, нагибаюсь и целую его в гладкую щеку. Поднимаю голову, посылаю воздушный поцелуй Адаму, чтобы не видел папа. Он качает головой, прикусывает губу от смеха.

— Ты останешься на ужин?

— Я…

— Соглашайтесь, Денис Егорович, не стоит ехать домой с пустым желудком. Можете даже остаться на ночь, комнат хватает, — предложение Адама вводит в ступор меня и папу, быстрее приходит в себя папа, я завороженно смотрю на своего непонятного мужчину. Вот, как он может быть таким очаровательным и опасным одновременно? Притягивать и отталкивать?

— Спасибо за предложение, но на ужин я приглашен в другое место, — встает, приобнимает меня за талию. Мне жалко, что он отказывается от предложения Адама, ведь не каждому он такое предлагает.

— В другой раз? — с надеждой смотрю на папу, он ласково заправляет волосы за ухо, целует в лоб.

— Обязательно в другой раз, за приглашение спасибо, — протягивает Адаму руку, тот встает и пожимает ее. — Но я тебя предупредил! — карие глаза моментально темнеют, шторм появился без предупреждения. Эх, папа, папа, тебе еще учиться и учиться общаться с Адамом. Его настроение меняется быстрее, чем скорость ветра.

— А меня это предупреждение касается? Может это Адам терпит мои выходки, дурной характер.

— Он сам тебя выбрал, а не ты его.

— Вас кажется на ужине уже ждут, — ровным голосом замечает Адам, сразу же чувствуется напряжение. Я успеваю сверкнуть глазами в сторону папы, он поджимает губы, к Адаму поворачиваюсь со складкой улыбкой. Отхожу от отца, жду, когда Сулимович поравняется со мной, обхватываю его руку, переплетая наши пальцы. Губы трогает еле заметная улыбка, взгляд смягчается.

— А я очень проголодалась. И у меня для тебя есть сюрприз, — тихо признаюсь в своих планах, хорошо, что папа идет впереди, не слышит свою пошлую дочь.

— Сюрприз? Мне уже нравится. Ты очень хочешь есть?

— Очень, — облизываю губы, он нервно сглатывает, гипнотизирует мои губы черным взглядом, в котором полыхает огонь похоти. Я уже от этого взгляда чувствую жар между ног, впервые хочу поскорее выпроводить папу, чтобы оказаться во власти порочных чувств.

Прощаюсь с папой, получаю еще несколько прощальных поцелуев, замечаю предупреждающий взгляд в сторону Адама, выдыхаю облегченно, когда его машина выезжает за ворота.

— Что за сюрприз? — его низкий голос действует на меня шокером, потряхивает. Смотрит в глаза, медленно расстегивает блузку. Спасибо, Марьяша, что заставила меня переодеться, потому что карие глаза вспыхивают, когда полы блузки разлетаются в разные стороны. Меня смущает только то, что мы стоим по середине холла.

— Ты хочешь меня раздеть здесь? А вдруг кто-то увидит?

— В моем доме? — смеется, скидывает на пол блузку. Брюки тоже составляют компанию. — Люблю черный цвет, — проводит пальцем по коже над бюстгальтером, отодвигает вниз чашечку. Я обхватываю его голову, прикрываю глаза. Его горячее дыхание обжигает сильнее огня. Льну к его рукам, губам, прижимаю его голову к себе, стону, когда прикусывает сосок. Каждая близость с ним, как первый раз прыжок с высоты, страшно, но адреналин зашкаливает в крови.

— Хочу тебя! — знакомые, привычные слова не вызывают ощущение продажности, как было в начале наших отношений. Его «хочу» звучит почти как «люблю», и я позволяю себе обманываться на этот счет. Вспоминаю Марьяну и ее стойкое убеждение, что Адам запал на меня. Пусть сегодня будет так, пусть я поверю в эту сладкую ложь. И сама обманусь. Мне хочется любить этого мужчину до исступления.

Не знаю, каким образом мы поднялись на второй этаж, но в спальне я оказываюсь голой. Ложусь на кровать, сморю на то, как Адам пожирает меня глазами, медленно раздеваясь. Развожу ноги в разные стороны, робко себя трогаю. Он на секунду замирает, следит за моими пальцами. Его взгляд тяжелеет, торопливо уже стягивает с себя рубашку, брюки с боксерами. Я шумно выдыхаю. Адам нависает надо мной, целует в губы, потом перехватывает мои руки и облизывает пальцы.

— Вкусная, моя девочка, — следит за мной из-под ресниц, я смущенно выдергиваю руку. — Ты самая очаровательная скромница. Балдею от тебя, — и я ему верю. Адам словно включает безлимит на ласки, прикосновения, поцелуи. Он полностью настроен на мои ощущения, на то, чтобы я добежала до верху блаженства, но не позволяет мне падать в пучину сладости. В какой-то момент начинаю ерзать под ним, изгибаться, требуя большего, чем есть. Резкий толчок, сумасшедший темп без дыхания, меня удовлетворяют так быстро, что от неожиданности распахиваю глаза, тряся головой, не веря в происходящее. И пока меня скручивают спазмы внизу живота, Адам переворачивает меня, подкладывает подушку под живот, совершает несколько медлительных, издевательских движений. Сжимаю простынь в кулаки, утыкаюсь лицом в маленькую подушку, а попа поднимается навстречу движениям Адама. Это уже пытка, мучительная пытка, когда от напряжения внутри начинает все дрожать. Меняет положение тела, меняется угол проникновения, я всхлипываю, мне от ожидания становится больно.

— Адам… — глухо стону, мотаю головой, вжимаясь в него.

— Какая же ты чувственная, — его ладонь скользит вдоль позвоночника. — Моя девочка, моя малышка, — легкий шлепок по ягодице, вскрикиваю от неожиданности, чем от боли. Собственнические нотки в голосе уже не пугают, я даже улыбаюсь, вспоминая, как дрожала от страха перед каждой близость, и как потом рыдала от облегчения, что не такой он уж и монстр. Пусть в начале мы совсем не совпали в мировосприятие.



— Какая ты особенная, — его шепот похож на бред, но мне нравится сочетание ласкового голоса и резких движений — остренько, непривычно… Кусаю подушку, хочу кричать, а стыдно, стыдно до такой степени, что просто мычу. Меня тянут за волосы, обхватывают за горло, ищут губы. Целует-кусает, кусает-целует, рычит мне в рот.

— Моя! — прижимает мою спину к своей влажной груди.

— Твоя… — выдыхаю, откинув голову ему на плечо. В груди с переменным успехом сжимается сердце, гоняет кровь по венам, дыхание тяжелое с хрипами. Все признаки скорой смерти. В это раз вскрикиваю, впиваюсь ногтями в бедро Адама, оставляя красные борозды. Шипит мне прямо в ухо, рука на шее перекрывает дыхание. Секундное удушение, напряжение, мат на непонятном мне языке, но понятно по интонации, что ругается, утыкается мне в плечо, не отпускает.