Читать книгу "9 часов над Атлантикой - Виктория Мальцева"

— Давай сюда её быстрее…

Лео, собственно, не просит, а приказывает для проформы, потому что моя нога мне не принадлежит — она целиком в его власти.

— Господи-Боже, — он старается сдерживаться, но буквально давится смехом. Того и гляди задохнётся от веселья, одной рукой закрывая глаза, второй отмывая мою красную ногу под краном. — Я точно никогда не забуду этот перелёт…

— Только попробуй, — говорю ему и замечаю в отражении, что одна стрелка на моём веке немного подтёрлась. Надо будет сходить за сумкой и дорисовать… когда сядем. Если, конечно, меня ещё впустят в этот туалет.

— Нет, ну финальный аккорд тебе удался! — сознаётся сквозь смех. — Надо же, всё-таки обошла! Один ноль — в твою пользу!

А главное, даже не старалась.

— Мне просто сегодня феноменально везёт, — напоминаю. — Целиком мой день.

Пока бежим по проходу на свои места — Лео впереди с моими босоножками, я за ним — неуёмное веселье выкручивает мой мозг и душит гигантской, растущей из самой глубины души радостью. И эта радость, кажется, не имеет никакого отношения к… происходящему.

Глава двадцать шестая. Прощальный поцелуй

«Никогда не знаешь, по какому сценарию пойдёт твоя жизнь.»

Я

Zedd — Daisy (ft. Julia Michaels) + Illusion (ft. Echosmith)

Velvet Moon — Hush You

Когда он улыбается, на его щеке появляется ямочка. Когда он улыбается действительно широко и от души, в его улыбке, кажется, можно спрятаться от дождя, снега, ветра. И от ветра с дождём и снегом тоже.

С трудом верится, но мы спускаемся по телетрапу на Канадскую землю, держась за руки. Лео тащит на плече свою сумку и мои сиреневые в целости и сохранности босоножки. И мы всё ещё время от времени перекатываем остатки смеха, передавая эстафету друг другу.

— Лео, ты не говорил, куда летишь, — вдруг вспоминаю.

— В смысле?

— Ну, из какого ты города?

— Из Ванкувера.

— О Боже… поверить не могу! Нет, этот день точно добьёт меня. Значит, мы попутчики ещё минимум на семь часов? — едва ли не подпрыгиваю до потолка от счастья.

— Это вряд ли. Из Торонто я лечу в Реджайну.

— Как в Реджайну?! Зачем?

Даже притормаживаю от неожиданности.

— Работать. На пару недель. Потом домой — давно не был, кстати, дома. Почти полгода.

Я не пытаюсь скрывать разочарование — зачем? Только не с ним.

— Выше нос! — легонько касается пальцем кончика. — Сейчас ещё выпьем нормального крепкого кофе в Хортонсе, пончиков поедим. Как тебе идея? Нужно же нам протрезветь. Во сколько у тебя посадка?

— Через два часа.

— У меня через час — времени вагон.

Крепкий кофе помогает вернуть ясность мысли — Лео был прав. И забытый за месяц вкус пончиков значительно улучшает настроение. Но минуте на двадцатой мы оба застываем в немом созерцании друг друга. Расставание — оно неизбежно, как ни крути.

Лео уже раз десять привычно быстрым движением проверил телефон. За время девятичасового перелёта у него были пропущенные звонки, но судя по выражению его лица, когда просматривал список, ни один из них не оказался тем, которого он так ждёт.

— Ты не рассказала главного.

— Чего же?

— Как тебе удалось вырваться с улицы?

— Приготовься к разочарованию. Это не совсем я. Мне помогли. Женщина — Мэри — журналист, она снимала сюжет о бомжах Хастингс стрит. Была у нас такая, не от мира сего — Рыжая Рая, дитя улиц. Ну вот, я сидела в своей палатке и даже не думала давать никаких интервью, как ты и сам наверняка догадываешься, как вдруг услышала, что именно она треплет. А трепала она, что не может жить в четырёх стенах. Что государство несколько раз обеспечивало её жильём, но она чувствовала себя затворницей и снова сбегала на улицу. Меня это взбесило! Да, такие, как она, неформалы — уличные романтики — безусловно среди нас были, но тех, кто оказался на улице не по своей воле — больше. Подавляющее большинство! А из её самодовольных речей выходило так, словно извечная армия бомжей Хастингс стрит — это наш выбор. Короче, я вышла и рассказала свою историю. В подробностях. В глазах Мэри были слёзы. Меня показали по всем каналам, но помогло мне не это. В тот же вечер, вечер поворотной точки в моей жизни, Мэри рассказала мне о вечерних курсах Продолженного обучения. Оказалось, что школу можно закончить, занимаясь по вечерам. На тех курсах было очень много иммигрантов, и я просто офигела от той помощи, которую им оказывало государство не только в материальном плане, но и в консультационном. Именно там я узнала, что абсолютно любой канадец, даже самый нищий, даже бомж, может выучиться и получить любую профессию в кредит от государства. Кредит на время учёбы беспроцентный, но как только ты заканчиваешь программу, тебе даётся ещё полгода на поиск работы и только потом включается процент. Это было решение, цель, свет в оконце. Я собралась и пошла к ней. Дошла, как ты знаешь, только сейчас.

— Я потрясён. Я восхищён и очарован! Тебе обязательно нужно с ней связаться.

— Поблагодарить?

— Не только. Сейчас — самое время для второго интервью, которое станет светом в оконце для тысяч, Лея. Ты уникум. Ты Человечище, Бетельгейзе!

— Думаешь?

— Уверен. Абсолютно точно уверен.

Ему уже пора, но перед тем, как улететь, Лео предлагает проводить меня до моего выхода на посадку.

Velvet Moon — Call The Reinforcements

Идём мы медленно, не торопясь, хотя время должно уже его поджимать, а когда приходим — продолжаем стоять друг напротив друга. Он не хочет уходить, я это чувствую. Но в глазах его — сожаления.

— Я знала! Знала же!

— Что именно?

— Что это будет… вот так. У хорошего всегда наступает конец!

— Но и у плохого тоже…

— У хорошего быстрее, — спорю и упираюсь лбом в его плечо, он обнимает, обеими руками прижимает к себе, уложив подбородок на мою макушку.

Похмелье улетучилось, но степень близости между нами, родившаяся за эти девять часов, никуда не делась.

Сказать или не сказать? Я же всё равно больше его не увижу. Никогда.

— Ты лучше всех…

— Прям так уж и лучше?

Его смех тихий, но душевный и какой-то настолько глубинный, окутывающий теплом, что в совокупности с предшествующей мыслью о «никогда», жутко слёзовыдавительный.

— Лучший, — повторяю. — Уровень «Бог».

Чёртовы минуты, как снежинки в апреле. Тают. Я знаю, что ему пора… но пальцы не разжимаются.

— Сколько тебе на самом деле лет, скажи напоследок, а?