Читать книгу "Мужская душа. Психологический путеводитель по хрупкому миру сильного пола - Бьорн Зюфке"

– К сожалению, с моей нынешней девушкой вообще ничего не получается, – говорит он, – поэтому я решил, что пора что-то предпринять.

Я хвалю Маркуса за его решительность и спрашиваю, действительно ли «вообще ничего не получается», чтобы на мгновение отвлечь его внимание от отсутствующей эрекции. Но он совершенно не слушает меня и продолжает рассказывать, что его девушка сильно страдает от его сексуальных проблем, что она чувствует себя нежеланной, нелюбимой, отвергнутой и часто плачет, если у него снова «не получилось».

– Как вы себя чувствуете, когда ваша подруга так реагирует? – спрашиваю я.

– Ммм, я могу ее понять! – говорит Калински и развивает эту мысль в течение нескольких минут.

– Хорошо, я тоже могу понять вашу девушку, – говорю я и делаю вторую попытку. – Но мне хотелось бы знать, как вы себя чувствуете, когда ваша девушка плачет из-за отсутствия у вас эрекции.

Он не понимает мою мысль:

– Я всегда сначала пытаюсь объясниться с ней, а потом мы почти не обсуждаем это…

Одна коллега как-то посоветовала мне не всегда «так сильно давить на людей», но я иногда все-таки пользуюсь приемом конфронтации. Поэтому говорю Калински, который, очевидно, совсем не хочет отвечать на мой вопрос:

– Мы в кулуарах саммита?

Он смотрит на меня, замолкает, затем бормочет:

– Что… Саммит? В смысле?

– Не сердитесь на меня, но мне кажется, как будто передо мной один из политиков. Они ведь тоже никогда не отвечают на конкретные вопросы.

Теперь он весь внимание, просит повторить вопрос, затем молча кивает и думает, размышляет о своих чувствах. Наконец он тихо говорит:

– Плохо, я плохо себя чувствую, это все только ухудшает…

Мы на мгновение замолкаем, и внезапно Маркус говорит необычно громким для него голосом:

– Она меня мучает этим своим нытьем! Как будто я не хочу или что-то в этом роде, просто блевать хочется!

Инстинктивно он кладет руку на рот и смотрит на меня испуганно. Я сам немного озадачен его «вспышкой», и мы смеемся, чтобы снять напряжение.

– Я никогда не говорил этого раньше, – запинается г-н Калински: он все еще немного испуган.

– Вы бы предпочли проглотить и изобразить понимание? – спрашиваю я.

– Или замкнуться и расстаться, – отвечает он, и мы проводим остаток сеанса, обсуждая его последние отношения, которые он прекратил, потому что не мог вынести «безмолвного упрека» своей бывшей девушки. В конце сеанса он задумчиво говорит:

– Может быть, не было никаких упреков или, по крайней мере, были не только они – я никогда не обсуждал с ней это…

И последнее, но не менее важное: импотенция у всех на устах, потому что это идеальная метафора мужского кризиса, а именно неспособность успешно, результативно действовать. Для мужчин хуже, чем импотенция, обычно только кризис, связанный с работой (безработица, нетрудоспособность, серьезная неудача на работе), который может полностью выбить их из колеи. Здесь, в отличие от импотенции, «провал» к тому же публичен и виден всем.

Профессиональные кризисы, с другой стороны, дают следующее преимущество: можно найти других виновников вашего собственного «неуспеха»: некомпетентного начальника, вредных коллег, делового партнера-мошенника или внезапно заболевшую спину (желудок, сердце). При импотенции эта возможность локализации проблемы во внешнем мире недоступна. Конечно, мужчины хотят, чтобы существовала медицинская причина. В конце концов, мы, люди, как правило, склонны считать, что медицинские проблемы, по сравнению с психологическими: а) легче поддаются лечению и б) не являются следствием собственного неправильного поведения. Однако если медицинское обследование не обнаружило каких-либо причин импотенции, этот вариант поиска виновного отпадает. Психологически обусловленное бессилие говорит мужчине ясно и недвусмысленно: «Твоя мужская идентичность находится под угрозой. (Ты больше не полноценный мужчина, ты ничего не можешь!) И это как-то связано с тем, как ты живешь. (И это твоя вина!)»

Однако хрупкость мужской идентичности, связанная с импотенцией, дает принципиально важную возможность развития новой мужской идентичности, которая основана на иных предпосылках, чем стремление к успеху и защита от эмоций. Мысль, которую больше невозможно отрицать – «Это как-то связано со мной!» – пробуждает мотивацию для саморефлексии. И тогда возникает возможность плодотворного обсуждения и самопознания. Однако только если этот мужчина признает свою беспомощность и попросит о поддержке. Если этого не произойдет, ему, вероятно, потребуется «компенсировать» перенесенное нарушение его мужской идентичности за счет других сфер жизни, например за счет более активного стремления к успеху на работе.

Недостаточная эрекция может также прятать скрытое желание, такое как потребность в мягкости вместо жесткой непримиримости, в пассивности вместо активности, в заботе вместо стремления к результату, в отдыхе вместо постоянного стресса. Тем не менее эти потребности считаются женскими и отвергаются – что иногда приводит к импотенции или другим сексуальным нарушениям. При многолетнем отторжении исконных внутренних импульсов невозможна хорошая связь со своим собственным телом, с физическими ощущениями.

С раннего возраста мальчики систематически тренируются защищаться от ощущений своего тела. Многие из них хвастаются, что у них никогда ничего не болит. Поэтому работа над легендарным мужским «бронежилетом» начинается в раннем возрасте. Начиная с периода полового созревания единственным оставшимся социально приемлемым физическим контактом для мужчин является секс – за исключением похлопываний по плечу приятелей и дружеского обмена ударами. Собственный пенис движется в центр телесности, остальное становится бесхозной землей. Все вышесказанное распространяется и на занятия мужчин сексом. Таким образом, принцип экстернализации можно найти как в мужской сексуальности, так и в другом отношении мужчины к своему телу: внешние показатели перевешивают внутреннее удовлетворение. Внешняя твердость превалирует над внутренним возбуждением и благополучием. Именно поэтому бодибилдинг – это круто, а фитнес, наоборот, для девчонок. Сходить к врачу? Только через мой труп!

МУЖЧИНЫ ОТКАЗЫВАЮТСЯ ОТ ИЗУЧЕНИЯ САМИХ СЕБЯ, ПОТОМУ ЧТО ЭТО НЕИЗБЕЖНО СОЗДАЕТ БЕСПОМОЩНОСТЬ И НЕЗАЩИЩЕННОСТЬ, КОТОРЫЕ ИДУТ РУКА ОБ РУКУ С ОТКРЫТЫМИ ВОПРОСАМИ, С АМБИВАЛЕНТНОСТЬЮ, С СУБЪЕКТИВНЫМИ ИСТИНАМИ.

Тем не менее, несмотря на стремление к результату и дистанцию от тела, народная (женская) «мудрость» гласит, что мужчины «всегда хотят только одного». Но секс – это не «только одно», не просто волнение, удовольствие, удовлетворение, а множество вещей: физический комфорт, расслабление, доказательство принадлежности друг к другу, успокоение, связь без слов или надежный признак того, что ты не одинок. Мужчине трудно всего этого достичь, так как в западной культуре практически отсутствуют иные формы межличностного общения – за исключением секса. Так что, если мужчина хочет заниматься сексом, не очень понятно, чего именно он хочет. Жалобы женщин хорошо известны: «Он никогда не хочет просто обнять меня или прижаться ко мне, он всегда хочет спать со мной!» На самом деле он, может, тоже хочет пообниматься – это трудно сказать, потому что внешне, на поведенческом уровне, обе потребности проявляются совершенно одинаково.