Читать книгу "Дочери Темперанс Хоббс - Кэтрин Хоу"

– Вы уверены? – уточнил Сэм, очевидно, по той причине, что того требовал этикет.

– Да, – ответила Зази. – Но спасибо за предложение. Мне нужно сочинить сопроводительное письмо, – добавила она, поворачиваясь к Конни.

Конни слабо улыбнулась этой ходячей энциклопедии южной народной магии, маскировавшейся под кудрявую девчонку в потертых джинсах и разноцветных носках. Могильная земля… Подумать только. Конни впервые о ней услышала лишь в прошлом году.

Зази наклонилась и потрепала Арло по голове. Пес сразу же завилял хвостом и заторопился в прихожую, чтобы там уже окончательно попрощаться с гостьей.

– Профессор, – заговорила Зази, завязывая шнурки. – Если будете завтра в Кембридже, сообщите, что удалось узнать, хорошо?

– Хорошо, – пообещала Конни. – И поговорим по поводу рекомендательного письма.

От усталости она уже не чувствовала ног. Доктор Беланже предупреждала, что утомление может привести к печальным последствиям. Но Конни ей не верила. С тем, что такое настоящее переутомление, она познакомилась еще в аспирантуре. Однако так, как сейчас, Конни еще не чувствовала себя никогда. Эта усталость была уничтожающей. Она застилала глаза, и сознание словно отделялось от тела.

– Спасибо, профессор Гуд, – поблагодарила Зази и добавила: – Рада была познакомиться, Сэм.

– Взаимно, – ответил тот.

Зази закрыла за собой дверь, и через несколько мгновений послышался звук заводящегося мотора, а затем и отъезжающих колес.

Конни упала на один из стульев у стола.

– Похоже, я сейчас отключусь.

Сэм вернулся с кухни со старинной бабушкиной метлой, что хранилась в этом доме аж с 1960-х, самодельной – с тонкой сучковатой ручкой, к одному из концов которой были привязаны стебли камыша или какого-то другого болотного растения.

– Дыши глубже, – он склонился над Конни и принялся массировать ее затылок.

Конни сложила руки на обеденный стол и опустила на них лоб. Пояс джинсов врезался в живот, и она со вздохом облегчения расстегнула верхнюю пуговицу.

– Может, тебе лучше прилечь?

Конни позволила Сэму приподнять себя со стула и обвила его рукой.

– Да, – буркнула она ему в шею.

Кожа Сэма пахла приятно: мебельным лаком и скипидаром.

– Пойдем. – Он крепко обхватил Конни за талию.

– Постой! – Она толкнула портрет-дверцу от себя, чтобы та закрылась.

Конни казалось неправильным оставлять загадочный тайник Темперанс нараспашку. Он защелкнулся со щелчком.

– Вот теперь, – сказала она, опершись на Сэма. – Пойдем. Я уже в отключке.

Пока они карабкались наверх по извилистой узкой лестнице, все мысли Конни занимала старенькая бабушкина ванна на когтистых лапах и свободные пижамные штаны. Она мечтала нырнуть в постель и, положив голову на живот Сэма, слушать ритм жизни, пульсирующей под его кожей.

17

Кембридж. Массачусетс

Конец апреля

2000

– Прямо в стене? – воскликнула Лиз. – Ты же разыгрываешь меня, да?

– К сожалению, нет, – ответила Конни.

Она проспала более одиннадцати часов, раскидав по постели своей матери руки и ноги, словно парашютист в полете. Тем не менее усталость полностью не отпустила и следовала за ней по пятам, цепляясь за лодыжки. Конни подперла подбородок ладонью, и орлиный камень на запястье зазвенел.

– Так-так… – Лиз поднесла к глазам лупу. – Давай-ка глянем, что у нас тут.

Лиз встретила Конни в атриуме музея Фогг и провела подругу в отдел работы с рукописями по ее старому ID.

Сейчас женщины сидели за пустым столом посреди хранилища, которое превосходно освещали высокие окна, выходящие на север, и флуоресцентные лампы. Стены имели музейный голубино-серый оттенок, а сосновые половицы были выкрашены белой краской. Рабочий стол Лиз располагался в углу. На нем стоял монитор с плоским широким экраном и несколько пластмассовых корзин с кистями и непонятными инструментами. Четыре других стола были равномерно распределены по помещению. К каждому крепилась лампа на подвижных металлических кронштейнах и большая регулируемая лупа на подставке, словно из фильма ужасов про стоматологический кабинет.

Лиз застелила столешницу тонкой замшевой тканью, которую закрепила по краям, чтобы создать мягкую нескользящую поверхность.

– Готово, – сказала она.

Конни положила сумку на колени и вынула из нее манильскую папку, внутри которой находилась запечатанная связка с бумагами и треугольный конверт.

– Манильская папка? Конни, ну ты даешь, – упрекнула Лиз подругу.

– У меня не нашлось ничего неокисляющего, – виновато ответила она.

Лиз возвела глаза к потолку и пробормотала что-то вроде: «Посмотри только, с какими идиотами мне приходится иметь дело».

– Во всяком случае, это лучше, чем если бы они остались лежать на слое земли под кучей гниющих трав! – продолжала оправдываться Конни.

– Да я прикалываюсь, – успокоила ее Лиз.

Она натянула латексные перчатки и положила желтую манильскую папку на стол перед собой. Раскрыла ее и включила лампу. Затем медленно и осторожно выложила связку и конверт на замшевую ткань и настроила лампу с лупой.

– Каких они годов, говоришь?

– Эпоха Джексоновской демократии, – напомнила Конни.

– Похоже на правду. Взгляни, как расположены бумажные волокна. Это хлопок.

Конни глянула через лупу.

– Точно.

– Чтобы окончательно убедиться, нужно взглянуть на цвет чернил. Так… Сейчас посмотрим, как нам это дело раскрыть.

Лиз взяла тонкий металлический зонд, легонько подковырнула печать и проверила натяжение нити. Затем чуть раздвинула края разрезанного конверта, чтобы понять, есть ли вообще что-то внутри.

– Я бы воспользовалась паром, но здесь, думаю…

Лиз отложила зонд и взялась за другой металлический инструмент, похожий на тонкий гибкий шпатель кукольного размера. Она склонилась над лупой, а Конни нависла над ее плечом.

– Доктор Дауэрс, вы на обед пойдете? – спросила молоденькая девушка из дверей офиса Лиз.

На ее плече висела сумка, а с шеи свисала ID-карта. На вид девушке было лет двадцать пять – уже можно носить очки и вместе с тем не беспокоиться о натягивающих пуговицы краях блузки.

– Нет, – прокричала в ответ Лиз. – Я отобедаю позже.

– Ладно, – ответила помощница и захлопнула за собой дверь.

– Доктор Дауэрс, – поддразнила подругу Конни.

– Послушай. После той жести, что я натерпелась в аспирантуре, величать меня «доктором» обязан каждый. Если бы могла, я бы заставила это делать даже таксистов. И даже собственную маму.