Читать книгу "Упасть в облака - Светлана Слижен"

– Мам, а можно тебя спросить?

– Спроси.

– А ты ответишь честно?

– Честно? Не знаю – смотря на какой вопрос, – призналась Вера и напряглась.

Она дернулась, чтобы встать, но удержала себя в кресле – отворачиваться от внимательных глаз дочери сейчас неправильно.

– Почему вы разводитесь? Папа ведь такой хороший. Дай ему еще шанс.

– Ну, вот смотри, Маш. Тебе же не нравится, когда я тебе говорю, с кем дружить, с кем встречаться.

– Не нравится.

– Это никому не нравится. И мне тоже. Давай будем учиться не совать нос в личную жизнь друг друга, если каждая из нас сама не попросит?

– Справедливо. Идет.

– Но давай и врать не будем? Как про Николая, например.

– Ладно. Но у меня не было другого выхода: ты говорила «Ок, приму любой твой выбор», а на самом деле – нет, не любой.

– Да, ты права, я не могу одобрить любое твое решение. К примеру, твои татуировки я не готова принимать, пока тебе не исполнится восемнадцать лет. Станешь совершеннолетней, тогда делай со своим телом, что хочешь. Честно говоря… – Вера отложила в сторону плед. – Но и тогда мне будет трудно принять, что ты рисуешь на теле, которое я столько лет бережно растила, но это будут уже мои проблемы, чисто психологические, потому что к тому времени ты станешь взрослым человеком и будешь сама за себя отвечаешь, в том числе юридически.

– Чё сразу юридически? Разве могут посадить за татуировки?

– Посалить не могут. Но они могут тебе разонравиться, надоесть, как платье. Мода меняется, и, вполне возможно, спустя годы ты будешь стесняться их.

– Ма, ну где логика? ОК, допустим, я набью их не сейчас, а в двадцать лет. И что? Это гарантия, что потом не разонравится точно?

– Логика в том, что с каждым годом человек становится более сознательным. Давай откроем шкаф и посмотрим на твои вещи, которые ты выбирала два года назад? Многие из них ты сейчас надеваешь с удовольствием? Во-о-от.

– Ну, а как же Александра Павловна?

– Какая Александра Павловна?

– Подруга твоя – Алекса. Она же не жалеет о своих татуировках?

– Так она и сделала их, уже будучи взрослой. А ты еще не знаешь, какая у тебя будет профессия, какой образ жизни… внешность же должна как-то соответствовать этому.

– Так Александра Павловна с татухами даже в школе работает! А скоро все будут забитые.

– Это ты так думаешь. Мода сменится – и не будут, – Вера снова накрылась пледом. – Что касается Алексы, то она, во-первых, работает в элитной частной школе. В обычной общеобразовательной ты много таких учителей видела?

– Ну, немного.

– Ни одного, правда?

– ОК, ни одного.

– Во-вторых, все ее тату выполнены в одном стиле, и этот стиль ей реально идет. А представь нательную живопись на мне или на тете Наташе? Не особо вяжется, правда? Совсем не вариант.

– Ну… не варик, да. А что делать со школой, мам? – вдруг сменила тему Маша и очень серьезно добавила: – Я туда больше не пойду.

Вера с минуту смотрела на дочь, размышляя, как поступить.

– Давай эту неделю ты посидишь дома, и мы подумаем, – предложила она. – Если уж совсем невмоготу будет, можно перевестись в другую. Но ведь не будешь же переводиться после каждого конфликта с одноклассниками.

– Ма! Это не просто конфликт с одноклассницей.

– Извини, согласна.

– Я же никогда раньше не говорила, что не пойду в школу, – надулась Маша. – Думаешь, ни разу ни с кем не конфликтовала?

– Хорошо. Берем неделю тайм-аута. Договорились?

– Договорились.

Конец недели омрачился печальным событием: внезапно, у себя на даче умерла, точнее, погибла мать Вериного отца, Галина Ивановна. Ей было около восьмидесяти, но она была еще крепкой и активной. Последние лет пятнадцать она каждое лето проводила за городом, испытывая на своем участке различные передовые технологии в растениеводстве. При этом ее интересовал сам процесс выращивания, а не заготовки на зиму – для сбора урожая, всегда обильного, она приглашала родню.

Обычно лишь в эти редкие поездки на дачу Маша и виделась с прабабушкой Галей, но очень ее уважала: та никогда не расспрашивала о ерунде типа мальчиков или планов на будущее, как другие родственники, зато с увлечением говорила о последних открытиях в разных областях науки, делая безошибочные прогнозы на будущее. Дед Валя тоже мог поддержать подобные беседы, но в его глазах не было столько огня, как у его матери.

И вот теперь этой ходячей энциклопедии вдруг не стало. Вера и Маша жалели, что так мало общались с Галиной Ивановной. Да, она не звала в гости, не умела окружить заботой, как баба Даша и Татьяна Александровна, с годами все больше похожая на свою мать, но всегда была рада общению, если оно касалось интересных тем. Каждая беседа с доцентом Небовой превращалась в увлекательное путешествие в мир науки. А теперь эта огромная драгоценная книга, из которой, казалось, всегда успеешь почерпнуть знания, и потому годами пылившаяся на полке, была внезапно утрачена. Навсегда.

Татьяна Александровна взяла на себя организацию похорон, ее муж только растерянно сидел у гроба матери и смотрел в одну точку, ни на что и ни на кого не реагируя, в том числе и на срочно прилетевшего брата с родней.

Землицыны тоже были здесь в полном составе. Даже частично прикрытые черными шапочками яркие шевелюры Андрея и Маши выглядели среди присутствующих неуместно празднично. Вера смотрела на них и в очередной раз поражалась их сходству и незримой природной связи, которая с самого начала образовалась между ними, в то время как она, мать, с таким трудом выстраивала отношения с дочерью.

По дороге с кладбища Вера в автобусе села рядом с отцом, пытаясь его разговорить, но он уже который день твердил одно и то же:

– Всё правильно. Она боялась немощи. Всегда хотела умереть так: будучи в уме, на ногах, за работой. Она просматривала последний номер «Кванта» в кресле на открытой веранде. Это журнал для математиков, она читала его с тысяча девятьсот семидесятого года. А сосна с соседнего участка… взяла и рухнула прямо на нее. Соседи говорят, она умерла до прибытия «скорой». С улыбкой на губах. Теперь они вместе с папой, я знаю.

После поминок Андрей подвез жену и дочь до дома, от Машкиного приглашения подняться отказался, сказал, что спешит в аэропорт. Оставшись в машине с Верой наедине, Андрей сообщил, что намерен разобраться с Асей до конца. С этой целью он виделся с ее старшей сестрой, которая оказалась не в курсе проделок младшей. Вера, уставшая от свалившихся на нее потрясений, промолвила: «Поступай, как знаешь, мне больше нет до этого дела».