Читать книгу "Рассказы. Старые и новые - Андрей Макаревич"

Может, это модно? Или это всё-таки болезнь?

Я – счастливый человек: мне некогда смотреть телевизор. Возвращаясь домой вечером, я предпочитаю ужин в компании друзей или в крайнем случае хорошую книжку или фильм. А тут недавно находясь на гастролях, оказался в номере гостиницы с телевизором один на один. В дневное время. В этой ситуации телевизор побеждает. Потому что человек, которому нечего делать, не может его не включить. Прыгая с канала на канал, я с изумлением обнаружил, что везде идут детективы. (Кроме ТНТ, конечно, там – «Дом-2».) С ментами и бандитами. Примерно одного качества. Примерно с одними и теми же актерами, сюжетами и количеством трупов и крови. Если детектив вдруг заканчивался, его сменяла «Дежурная часть», или «Хроника происшествий», или «Петровка, 38», или «Преступление и наказание», где настоящих трупов и крови было значительно больше. А потом опять начинался какой-нибудь детективный сериал. В полном соответствии с законом о рекламе каждые пятнадцать минут вся эта трупоедина перебивалась розовыми счастливыми малышами посреди чудес страны молочной, гламурными красотками с чашечкой кофе и простыми милыми девушками с прокладками в руках. Ненадолго – минут на пять. А потом опять четверть часа трупов, извращенцев и ментов, которые сурово шутят и пьют водку и пиво на рабочем месте. Контраст не поддавался описанию. Присутствие хаоса ощущалось физически.

Ребята! Вы совсем с ума сошли?

Мне шепчут, что для того, чтобы почувствовать себя хорошо, человек должен увидеть, как кому-то плохо. Хуже, чем ему. Это правда? А я всю жизнь начинал чувствовать себя лучше, когда видел, как кому-то хорошо. А когда видел, что кому-то плохо – мне тоже делалось хуже. Это, кажется, называется «сострадание», да?

Может быть, я мутант?

У моего сына нет телевизора. Я хотел подарить – не надо, говорит, с ума сошел? И у его друзей тоже нет. У них иметь телевизор считается дурным тоном. Если бы хаос полз только оттуда!

А еще мне шепчут, что хаос – это на самом деле одна из самых устойчивых систем. С точки зрения физики.

Беда-то какая.

С нами что-то происходит

С нами со всеми что-то происходит. Что-то очень плохое. Настолько плохое, что мне иногда хочется, чтобы получилось, как в американском фильме. Когда совсем уже плохое всё-таки произошло, те, кто выжили, наконец-то вдруг прозрели и стали жить как надо. Сразу после этого, как правило, идут титры.

Он всё время выезжает на перекресток. Пробка и без того жуткая, и видно, что впереди всё равно все замерло – нет, он выезжает на середину перекрестка на желтый свет, и встает, и наглухо перекрывает движение слева направо, и знаете, какое у него при этом выражение лица? «Да пошли вы все. Вы что, не видите, что я еду?» Впрочем, вы наблюдали. Скажите, что его вылечит?

Я не верю в чудо. При этом я знаю, что чудеса иногда происходят. Забавно, правда?

Представьте себе, что завтра всерьез затопит Лондон или Амстердам. Ну не такие же мы идиоты, чтобы предположить, что мировые магнаты тормознут свой промышленный бизнес из-за какого-то парникового эффекта. Так вот – затопит. И конечно, найдется энное количество людей, которые будут совершенно искренне переживать и даже соберут денег на постройку бесполезной дамбы и спасение сохранившихся шедевров мировой культуры. А все остальные – и их будет в сто раз больше – вздохнут с облегчением. Во-первых, Лондон, а не родной Урюпинск. А во-вторых: Амстердам – гнездилище разврата (есть такое слово «гнездилище»? Сюда очень подходит). А Лондон – вообще: чего они там о себе возомнили? Ну и правильно, что затопило.

Ребята, я не сгущаю краски.

Сегодня уже известно, что каждому живому существу, будь то крыса или человек, необходимо минимальное индивидуальное пространство вокруг себя самого, в которое без спроса не вторгается другое живое существо. Буквально несколько десятков сантиметров вокруг себя самого – капсула такая или аура, как хочешь назови. И если в нее насильно вторгаются – в любой давке, например, – то существо впадает в стресс, болеет и вообще делается неадекватным.

Может, из-за этого?

Новый президент Эквадора первым делом снял статус заповедника с Галапагосских островов. Это был один из последних заповедников в мире, хранивших жизнь Океана. Да нет, конечно не спас бы он эту жизнь в любом случае, вы что, с ума сошли? Так, продлил бы лет на пятнадцать-двадцать. А теперь китайские браконьеры (нет-нет – теперь уже законные рыбаки!) уничтожат всё живое, и в первую очередь акул – самых древних и самых красивых обитателей океана – года за два. Насовсем.

Два года или пятнадцать – велика ли разница?

Я написал письмо этому президенту. Написал и отправил, чувствуя себя полным идиотом. Даже не Дон Кихотом, бьющимся с мельницей, а блохой, пытающейся укусить самолет.

Ребята, я совсем не романтик. Я очень трезвый и практически мыслящий человек. И всё-таки. Может, что-то произойдет?

Какое-нибудь чудо?

Форс-минор

Форс-мажор – это обстоятельства непреодолимой силы, позволяющие партнеру отказаться от обязательств, указанных в договоре. Я, типа, отказываюсь от соблюдения своих обязательств, потому что у нас тут землетрясение. Или упал метеорит. Или нас всех косит чума.

Давайте-ка я вам лучше расскажу про форс-минор. Некоторое время назад у меня на пальце ноги выросла маленькая шишечка. Вещь совершенно безвредная – если ходить босиком. А вот ботинок создает затруднение. Потому что ботинки на нее не рассчитаны. В результате я исстрадался и позвонил знакомому доктору. Знакомый доктор позвонил знакомому хирургу, и тот согласился меня принять. Оказался очень приятным парнем, к тому же поклонником «Машины времени». Мигом уложил меня на стол и болячку отрезал. Категорически отказался от вознаграждения. Растроганный и счастливый, я уехал домой.

Через пару месяцев шишечка выросла снова. На том же месте. Уже знакомый хирург очень удивился, велел мне приехать и проделал операцию еще раз. Даром.

Прошло еще три месяца, и шишечка была на прежнем месте. Хирург удивился еще больше и сказал, что тогда мы эту штуку возьмем лазером. По последнему слову техники. Мы пошли на другой этаж больницы, и строгая тетенька лазером, похожим на детский прибор для выжигания, эту штуку выжгла. Лазер гудел, лампочки мигали, пахло шашлыком.

Через пару месяцев всё вернулось на свои места.

И тогда я плюнул, купил билет и полетел в Израиль. Пришел в клинику, заплатил две тысячи долларов. В кассу. После чего израильский хирург проделал надо мной уже до боли (шутка) знакомую операцию. Ножичком. Безо всяких лазеров. В процессе этой операции я спросил его: почему у его российских коллег ничего не получалось? Он удивленно посмотрел на меня, пожал плечами и сказал: «А они просто не до конца вырезали». «Ну погоди, – думал я, – утру тебе нос. Вот заявлюсь через пару месяцев в прежнем виде, хромая – что тогда скажешь? Небось опять две тысячи сдерут?»