Читать книгу "Влюбленные в маски - Елена Чаусова"

— Вот. Я его еще утром купил… когда домой возвращался. Шел тебе предложение делать… — он вздохнул и нерешительно улыбнулся. — Я хочу, чтобы ты была моей женой и графиней делла Гауденцио. Выходи за меня. Пожалуйста…

В коробочке на темно-фиолетовом бархате лежало кольцо с цветком фиалки, с лепестками из аметистов, розовых и желтых топазов.

— Ну конечно выйду. Разве я могу отказать синьору котику? Особенно когда он помнит, что я его фиалочка, — Дамиана поцеловала его в ответ, и ей показалось, что она сейчас взлетит, настолько легче ей стало. Теперь-то уж точно никто ее не заставить быть с кем-то ей неприятным, Фабио от этого защитит.

Фабио расплылся в широкой счастливой улыбке, мягко взял ее за руку и надел на палец кольцо, а потом снова поцеловал.

— Я самый счастливый котик в Вентимилье, фиалочка. А может, и во всем Тревизо, — довольно сказал он, продолжая улыбаться, и потянул Дамиану к директорскому столу. — Поставь подпись, и поехали отсюда скорее.

Она пробежала взглядом по бумагам, написанным почерком директора делла Корелли, непривычно дрожащим и неровным. Сильнее всего он скакал к концу, а в двух местах на бумаге даже остались маленькие кляксы. Ровно там, где был написан стандартный оборот "в уплату долга синьорина Сартори обязуется…". Дальше за ним обычно следовала фраза о найме телохранителем или брачных узах, с очень длинным списком требований к синьорине и очень коротким — обязательств перед ней. Однако здесь синьор директор нервно вывел "милостиво выслушать предложение синьора Фабио делла Гауденцио о замужестве с принятием титула графини делла Гауденцио и всех наследных прав". Фабио первым взял перо и расписался дважды — в конце договора, где их имена стояли рядом, и в самом низу, возле слов "Долг выплачен в полном объеме".

Впрочем, домой они отправились не сразу: Дамиане очень хотелось навестить своих подруг, оставшихся в стенах школы. Фабио прекрасно ее понимал, ведь те не знали, что с ней и как она, с самого ее побега, да и сейчас синьор отвратительный директор Корелли вряд ли потрудился им сообщить о судьбе Миа хоть что-то вменяемое. Так что они задержались, чтобы Дамиана могла вдоволь наобниматься и наговориться с девушками, а они — узнать все подробности случившегося с ней и за нее порадоваться. Сам Фабио, по большей части, молча смущался в углу: женское внимание ему, конечно, было привычно, но сейчас его очень придирчиво осматривали в три пары глаз на предмет того, достаточно ли он хорош для Миа. Будто у него неожиданно завелось сразу три будущих свекрови необычайно юного возраста.

Но все же они не засиделись. Миа честно сказала подругам, что ее трясет от школы и бывать тут часто она не обещает, и Фабио, который и без того волновался о ней, о том, что ей пришлось пережить, сейчас забеспокоился еще сильнее. Так что он даже и думать не стал, посылать ли за экипажем: чем скорее они окажутся дома, тем будет лучше для Миа. Сам он, разумеется, прискакал верхом, галопом через половину города, боясь не успеть — и вернулись домой они тоже верхом. Дамиану Фабио усадил на лошадь впереди себя, и ехать так, обнимая ее одной рукой и прижимая к себе, оказалось, ко всему прочему, исключительно приятно.

А дома их, разумеется, ждала очень бурная встреча. Волновались и переживали все, и встречать их тоже выбежали толпой, тут же хором засыпав взволнованными вопросами. Так что Фабио поспешил заверить, что все в порядке, а еще — рассказать самую радостную для него сейчас новость, которой ему хотелось поделиться со всей Вентимильей. Дамиана теперь его невеста, подумать только, наконец-то. Ему до сих пор до конца не верилось, но он просто не мог перестать улыбаться, пока рассказывал и чувствовал, как за них с Миа искренне рады.

— Слава небесам, Дамианучча, синьор Фабио. Как же хорошо, — воскликнула Эстель и тут же бросилась обниматься с ними обоими. — Какое же счастье. Я и представить себе не могла, что синьор Фабио такую чудесную девушку себе найдет. Дамианучча, как же хорошо.

Марция тут же потребовала показать ей кольцо, восторженно поахала, деловито сообщила, что всегда знала, что синьор Фабио кавалер галантный, а потом согласилась с Эстель:

— Вот уж правда, повезло так повезло. Чтобы ты да хозяйкой в доме стала, Дамианучча, а не кто-то там. Да я вашей свадьбе как собственной радоваться буду.

— Так тебе же теперь лошадь нужна, — спохватился Баччо, мысли которого по любому подходящему поводу сворачивали в сторону любимой конюшни. — Своя собственная.

Фабио не мог не улыбнуться, но потом все же строго сказал:

— Нет уж, с лошадьми и прочими делами давайте потом разбираться, все потом. Миа устала очень, ей сейчас отдыхать надо, — все, вроде бы, было в порядке, но он все равно продолжал за нее беспокоиться, слишком уж многое ей пришлось пережить и слишком много на нее свалилось разом. Да и он чувствовал, насколько ей нехорошо, как Дамиана, несмотря на то, что она улыбается и смущенно благодарит, близка к тому, чтобы разрыдаться, и хотел ее успокоить. Это было просто необходимо, дать ей возможность ощутить, что теперь она тут действительно дома, вовсе не беглянка и не скрывается, не должна прятаться от любимого под маской, и успокоиться теперь можно.

Едва они поднялись наверх и вошли в комнату, как Фабио ее крепко обнял и потянул в сторону кресла, чтобы сесть самому и усадить Дамиану к себе на колени. Ему ужасно хотелось взять ее на руки, но плечо все еще болело после ранения, как бы хорошо его ни заштопал Лоренцо.

— Девочка моя, фиалочка, — полушепотом проговорил он, крепко прижав ее к себе с довольным вздохом. — Совсем измучилась бедная, сколько на тебя свалилось разом. Ничего, все уже хорошо, все просто замечательно. Ты здесь, ты со мной, ты дома. У себя дома, Миа — и станешь моей женой. Подумать только, самая удивительная, прекрасная и замечательная девушка в Вентимилье станет моей женой. С ума сойти от счастья можно, — он и сам только сейчас в полной мере начал осознавать и чувствовать случившееся и был совершенно не в силах сдерживать свои эмоции, которые рвались наружу, да и не пытался: пусть Миа тоже ощутит, насколько он рад, так что петь и танцевать хочется, просто оттого, что она теперь рядом с ним.

— Ты правда рад, — удивилась Дамиана, — Никак не могу освоиться с этим… что ты мне рад.

Она потерлась щекой о плечо Фабио и принялась смущенно теребить воротник рубашки.

— Очень рад, безумно рад, просто счастлив, — горячо заверил Фабио, нежно поцеловав ее в висок, потом в щеку, потом в подбородок. Ему хотелось обнимать Миа еще крепче, целовать еще больше — чтобы еще сильнее почувствовать, что она рядом, что она с ним. И в то же время хотелось быть мягком и заботливым. Бедная фиалочка, так измучилась, с таким трудом сейчас решалась поверить в хорошее. — Ты правда самая удивительная девушка, которую я знаю, Миа, и я совершенно счастлив, что смог узнать, что ты согласилась быть со мной. Девочка моя хорошая… Я совершенно счастлив, что все так вышло, что я тогда от стражи убегал, что я тогда тебя поцеловал — и что ты теперь со мной. Я даже клятому папаше Оливии немного благодарен, с его карточными долгами, что благодаря ему у меня есть ты. Самая решительная и отважная защитница, которая так храбро сражалась с самым опасным человеком в Тревизо. Самая искренняя и откровенная, даже когда прячешься и скрываешься под маской. Самая чувствительная и трепетная, самая романтичная, которая мне цветы дарила и в окошко лазила, и на маскараде отыскала. Которая мне поверила и спасла меня уже много раз… Ты замечательная, ты восхитительная, Миа, ты лучше всех, я так тебя люблю, моя принцесса, — говорить все это от всего сердца, вкладывая в свои слова чувства, было легко. Они сами рвались наружу, Фабио хотелось засыпать ее комплиментами, засыпать поцелуями, засыпать подарками, завалить своей радостью, своим восхищением ею с ног до головы.