Читать книгу "Логика чудес. Осмысление событий редких, очень редких и редких до невозможности - Ласло Мерё"

Сравнительное преимущество стало фундаментальным принципом международной торговли, и таковым его до сих пор и считают, и описывают на курсах предпринимательства. Но на самом деле принцип этот имеет гораздо более общий характер и распространяется даже на отдельных людей. В своей книге «Биология денег» (Biology of Money) я проиллюстрировал это положение на примере адвоката. Представим себе адвоката — назовем его Ремингтоном Ундервудом, — который любит печатать на машинке и даже достиг в этом деле такого мастерства, что недавно завоевал бронзовую медаль на чемпионате мира по скоростной машинописи. Следует ли мистеру Ундервуду самому печатать свои документы в своей адвокатской конторе? Вероятно, нет. Предположим, что адвокатская работа мистера Ундервуда обходится конторе в $200 в час, и допустим, что он может печатать в два раза быстрее, чем лучшая из машинисток в его конторе, которая получает $35 в час. Каждый час, который он посвящает печатанию документов, экономит конторе $70, которые пришлось бы заплатить машинистке за два часа работы, но обходится в $200 за счет потери рабочего времени адвоката. Так что начальник Ундервуда был прав, когда велел ему заниматься машинописью только в свободное время, если, конечно, тот не хочет бросить адвокатскую работу, сильно потерять в зарплате и полностью перейти на машинопись. Неудивительно, что Ремингтон Ундервуд решил продолжать заниматься юриспруденцией и перестать печатать в рабочее время. Все это было бы справедливо, даже если бы он был одним из лучших в мире специалистов по машинописи и всего лишь посредственным адвокатом. Его сравнительное преимущество все равно было бы связано с адвокатской работой.

Решив продолжить адвокатскую практику, Ундервуд получает и еще одно огромное преимущество. Если он всего лишь неплохой адвокат — скажем, сотый по качеству в своей фирме, — ему вряд ли кажется, что он находится в состоянии острой конкуренции со своими коллегами; во всяком случае, это конкуренция не того уровня, с каким он сталкивается среди лучших в мире специалистов по скоростной машинописи. Поэтому он, вероятно, не видит нужды работать в области юриспруденции на пределе своих возможностей. Тогда у него остается достаточно свободного времени для занятий любимым делом — машинописью. Если его контора примет на работу еще трех блестящих молодых юристов, Ремингтон Ундервуд спустится с сотого места на сто третье, но разница будет невелика. А вот если на чемпионате мира по машинописи появятся три блестящие молодые машинистки, Ундервуд займет вместо третьего места шестое, и такая перемена может вообще отвратить его от машинописи.

Это не значит, что Ремингтон Ундервуд может халтурить на своей адвокатской работе. Если качество его работы упадет настолько, что конторе станет невыгодно платить ему по $200 в час, его начальство, возможно, и не будет против того, чтобы он сам печатал свои документы, а если его рентабельность опустится даже ниже $70 в час, его, возможно, попросят печатать и документы для других адвокатов. В этот момент его абсолютное преимущество в области машинописи станет также и сравнительным преимуществом.

Не обязательно быть в чем-то самым лучшим. Нас много, а чемпион мира может быть только один. Тот, кто лучше всех в мире делает что-то, в конце концов может заняться чем-нибудь другим, потому что его сравнительное преимущество находится в другой области. Важно найти ту область деятельности, в которой у нас есть сравнительное преимущество перед другими. Тем, кто хорошо владеет несколькими навыками, бывает нелегко сделать оптимальный выбор. Но поиск подходящей области стоит затраченных на него усилий, не только потому, что это усиливает наше ощущение благополучия, но и потому, что таким образом мы можем уменьшить стресс, который порождает экстремальная конкуренция. Найдя сферу, в которой мы можем максимизировать свое относительное преимущество, мы, вероятно, избавимся от необходимости работать на износ и сэкономим больше времени и сил на те занятия, которые по-настоящему нас интересуют.

Позвольте мне подчеркнуть эту мысль еще раз, потому что я знаю по собственному опыту, что студентам бывает трудно понять эту концепцию. Обычно наше сравнительное преимущество порождается не тем, что мы хорошо умеем делать. Оно зависит от того, что умеют делать другие, и еще более от того, насколько мы слабы в наиболее популярных сферах деятельности. Если мы гораздо слабее остальных во всех областях, кроме одной, в которой мы лишь немногим слабее, то в ней единственной и находится наше сравнительное преимущество, как у Игрекистана — в производстве продовольствия.

Это может показаться парадоксом, но тем, кто относительно слаб, чаще бывает легче найти свое сравнительное преимущество и, следовательно, обрести оптимальные шансы на выживание и успех, чем тем, кто силен во многом. Последние склонны выбирать из областей наиболее популярных, а там велика вероятность, что они столкнутся с кем-нибудь еще более сильным. Они могут потерпеть неудачу, так и не осознав, почему удается процветать столь многим из тех, кто был во всех отношениях слабее их. Если мы научимся думать в терминах сравнительного преимущества, у нас будет больше шансов найти путь к выживанию, когда мы окажемся в диконской ситуации, — то есть в эпоху великих перемен.

Эффект Матфея

Третья составляющая возникновения Диконии — это эффект Матфея. Как мы уже видели, принцип, согласно которому богатые обычно становятся еще богаче, а бедные — еще беднее, в некоторых случаях срабатывает автоматически и сам по себе способен привести в Диконию. Но эффект Матфея встречается гораздо чаще — не только в тех случаях, когда он является математическим следствием теоремы Альберта Барабаши и Реки Альберт. Он является совершенно неожиданно во многих ситуациях, в которых условия теоремы в точности не выполняются, и причиной его возникновения могут быть факторы, мелкие почти до незаметности.

Малкольм Гладуэлл описывает в своей книге «Гении и аутсайдеры» одно такое явление в мире хоккеистов. Он перечисляет игроков одной из команд канадской профессиональной хоккейной лиги и даты их рождения. Год не имеет значения: Гладуэлла интересует месяц рождения, и тут он обнаруживает нечто странное. Оказывается, что приблизительно 40 % игроков родились в первые три месяца календарного года, 30 % — во втором квартале, 20 % — в третьем и только 10 % — в четвертом. Всего лишь несколько человек из этих последних 10 % родились в декабре[120].

Причина этого удивительного явления вовсе не в каком-нибудь сочетании звезд, из-за которого родившиеся под знаком Водолея или Рыб наделяются особыми хоккейными талантами. Дело в том, что многие канадские дети начинают играть в хоккей в очень раннем возрасте. Кататься на коньках они начинают чуть ли не раньше, чем ходить. Самых одаренных конькобежцев отбирают для дальнейшего обучения по результатам, которые они показывают на соревнованиях среди детей, родившихся в один и тот же календарный год. В таком раннем возрасте разница в несколько месяцев оказывается очень существенной, и дети, родившиеся в начале года, получают преимущество перед теми, кто родился в его конце. Тут-то и вступает в игру эффект Матфея: исходное преимущество старших детей резко повышает их шансы на попадание в конце концов во взрослую профессиональную лигу, а родившиеся в декабре так и остаются отстающими. Старшие, более развитые дети в каждой возрастной группе кажутся более одаренными; тренеры уделяют им больше внимания и чаще выпускают их на лед; их более активно побуждают стремиться к мастерству, и это приносит им еще больше игрового времени и внимания тренеров. Ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет.