Читать книгу "Горький привкус счастья - Алла Демченко"

Муж оказался профессионально прав. Ценители голландской живописи не находились. Ла Кура был не в моде. Неизвестно, сколько еще картина безуспешно меняла бы место дислокации, переезжая с одной стены на другую, если бы Ольжич, незадолго до смерти, не привел в галерею своего старого друга. Берестов оказался знатоком и ценителем не только голландской живописи, а еще и прекрасного пола. Элеонора это поняла сразу, поймав на себе игривый взгляд Марка Яковлевича. Похвалив ее отменный вкус и обворожительную внешность, он, не торгуясь, купил картину на предложенных условиях. Так спустя год Элеонора вернула потраченные на аукционе деньги и сразу забыла о покупателе.

Второй раз Марк Яковлевич Берестов появился в жизни Элеоноры Ольжич в самое тяжелое время. Через полгода молодая вдова поняла, что с галереей, в которой дела и раньше шли ни шатко ни валко, без прежней помощи и связей мужа, в одиночку ей не справиться. Иного выхода, как продать галерею, Элеонора не видела.

Марк Яковлевич не стал разубеждать вдову, а лишь предложил повременить с окончательным решением. На следующий день он пригласил Ольжич в ресторан и довольно ясно обрисовал перспективу их совместной работы. Идея Берестова оказалась не только привлекательной, но и рискованной.

– В любом прибыльном деле есть доля риска. – Марк Яковлевич говорил нарочно тихо, и ей не только приходилось прислушиваться, но и пододвинуться поближе к нему.

– Вы ничем не рисковали и вот продаете свое детище. А ведь галерея для вас много значит. – Марк Яковлевич внимательно посмотрел в глаза собеседнице. – Да и денег, при самой удачной сделке, надолго не хватит. Поверьте мне. Я жизнь немного знаю. Со временем вам придется идти в худшем случае экскурсоводом в музей. Работа, конечно, благородная. Но опять же – безденежная.

– А в лучшем? – лучезарно улыбнулась Элеонора.

– В лучшем – попытаться опять удачно выйти замуж.

Замуж Элеонора не хотела. Совместно прожитые годы с Белявским, а потом и с Ольжичем навсегда отбили охоту к семейной жизни. Она только после смерти вдохнула глоток долгожданной свободы. И опять в ярмо?

Проведя пару бессонных ночей, Элеонора с опаской, но все же согласилась на предложение Марка Яковлевича. Авантюрная идея ей пришлась по душе. Они за копейки скупали полотна малоизвестных или вообще неизвестных художников, реставрировали и продавали. Дело оказалось хлопотным, но и довольно прибыльным.

Спустя пять лет плодотворного сотрудничества с Берестовым Элеонора Ольжич, позабыв о прежних страхах, оказалась в Вологодской области сугубо по делу.

Благотворительная художественная выставка-продажа произведений, как маститых художников, так и молодых местных дарований, ради которой она приехала – себя не оправдала. Ничего, что отвечало бы запросам Элеоноры, в музее не оказалось.

– Вам ничего не понравилось?

Элеонора резко обернулась. Молодой мужчина, судя по тому, что поблизости никого не было, обращался к ней. Вести разговор на высокие духовные темы не было ни желания, ни времени. Но достаточно одного взгляда, и она по достоинству оценила мужчину. Перед Ольжич стоял молодой жеребец. Пусть не породистый, но боеспособный.

Ночь, проведенная в чужом доме, на старой скрипучей кровати, удовлетворила ее разыгравшиеся фантазии.

– Тебе совсем не понравилась выставка? – нарушил молчание Борис.

Отдышавшись после очередного раунда постельной баталии, Элеонора блаженно закурила.

– Что значит – понравилась или не понравилась? Просто то, что мне нужно, я не нашла. Но для местного уровня выставка ничего.

– Ничего хорошего?

– Ничего – значит неплохо.

– Но ты же приехала не ради наших художников? Тогда зачем?

Борис наклонился над ней. Накачанные мышцы заслонили свет ночника.

– Меня интересует пейзажная живопись девятнадцатого века, и только. Знаешь, на таких, – она старалась подыскать такое определение, чтобы не обидеть местное дарование, окажись он таким, – самобытных выставках редко, но встречаются довольно интересные работы. Автор забыт, владелец и сам не знает, как картина оказалась у него. Может, от бабки досталась, может, еще как-то…

– И ты скупаешь такие картины, облапошив доверчивого чудака?

– Ну, чудаков, скажем, не так и много. Теперь все подкованные, особенно в делах, касающихся денег. Так что не надо выставлять меня каким-то столичным монстром.

Борис натянул джинсы. Пока она обдумывала, остаться до утра или уехать прямо сейчас, он вернулся в комнату и положил на постель картину. Выцветшие краски, тоскливая осень, размытая дорога, плачущее дождем небо… Подобное она уже видела.

– Мотив, стиль – девятнадцатый век. Работа похожа на кисть раннего Саврасова, – сделала заключение Элеонора.

Она поправила абажур ночника так, чтобы тень не падала на полотно. И еще раз внимательно присмотрелась.

– Это копия. Халтура. Не хватает внутренней выдержки.

Элеонора вынесла вердикт и отложила в сторону картину, после чего потянула Бориса за ремень. Из-за такого пустяка прервалось более интересное занятие.

– Как ты догадалась, что это не оригинал?

– Скажу, если ты мне скажешь, чья это работа.

– Допустим, моя.

– Тогда смотри, – Элеонора снова повернула светильник на полотно. – Вот мазок, – ярко накрашенный ноготь уперся в край картины, – сделан рывком. Видишь? И… картину, явно хотели состарить, но сделали неграмотно. Я же говорю – везде не хватает выдержки. Отличать оригинал от копии – мой хлеб. И не просто хлеб, а еще с маслом, – смеясь, добавила Элеонора. – Ты думал, я ее куплю на память о тебе?

Он действительно хотел ей продать картину, как продавал другим возрастным дамочкам. Именно в такие моменты после близости всегда получалось легче всего. Дамы, даже разбирающиеся в искусстве, и те покупали. Платили за удовольствие. Некоторые приезжали еще. Главное – правильно выбрать женщину.

Мастерством правильного выбора женщин Борис владел куда лучше, чем кистью. Одиноких, без спутников, ценительниц искусства он высматривал заранее, стоя у окна, когда те неспешно шли вдоль тропинки, ведущей в музей. Потом, уже во время экскурсии, он несколько раз обращал внимание на выбранную женщину, подчеркивая ее тонкий вкус или глубокое знание истории. Подробно отвечал на вопросы. Женщинам это льстило. Разговор завязывался сам по себе. Искусство роднило. А потом все шло по отработанному сценарию.

Одно время он даже пытался выставлять свои работы на продажу. Картины висели прямо у входа, возле билетерши, но… Первый вариант пользы приносил значительно больше.

Об отсутствии художественного таланта он знал и данный факт принимал довольно философски, не забывая благодарить Бога, что все же догадался вложить ему в руки кисть.

«Надо ж, а столичная штучка всю недоработку вмиг заметила. Может, действительно искусствовед? Не надо было показывать неоконченную работу. Сам ведь знал, что технология не выдержана и мазок получился нервный, – в сердцах подумал Борис. – Какое мне дело до ее замечаний? Умчится завтра, и поминай, как звали».