Читать книгу "Меценат - Михаил Бондаренко"

В 20 году выходит первая книга «Посланий», включающая 20 стихотворений, адресованных различным людям — друзьям, поэтам, государственным деятелям. Поэт делится с ними своими мыслями, философскими воззрениями и взглядами на различные стороны жизни. Первое, седьмое и девятнадцатое послания адресованы Меценату. Причем в первом же послании Гораций, обращаясь к своему патрону, заявляет, что собирается бросить поэзию:

Имя твое, Меценат, в моих первых стихах, — пусть оно же Будет в последних! Свое отыграл я, мечом деревянным Я награжден, ты же вновь меня гонишь на ту же арену. Годы не те, и не те уже мысли![565]

Восемнадцатое послание «К Лоллию» любопытно тем, что содержит советы человеку, желающему стать компаньоном при богаче. Многие ученые усматривали в этом послании скрытый намек на Мецената.

На этом Гораций хотел завершить свою карьеру поэта, но воля Августа не позволила осуществиться этой мечте. Именно Меценат, очевидно, познакомил Горация с принцепсом, и большинство стихотворений поэта, прославляющих Августа, было создано по личной просьбе Мецената.

Гораций так понравился Августу, что уже в 25 году тот решил сделать его своим личным секретарем, о чем и написал в письме Меценату: «До сих пор я сам мог писать своим друзьям; но так как теперь я очень занят, а здоровье мое некрепко, то я хочу отнять у тебя нашего Горация. Поэтому пусть он перейдет от стола твоих параситов к нашему царскому столу, и пусть поможет нам в сочинении писем»[566]. Однако поэт тактично отверг это предложение, сославшись на слабое здоровье, а в действительности, вероятно, боясь окончательно потерять свою независимость. Август воспринял отказ с пониманием и не обиделся, написав поэту: «Располагай в моем доме всеми правами, как если бы это был твой дом: это будет не случайно, а только справедливо, потому что я хотел, чтобы между нами были именно такие отношения, если бы это допустило твое здоровье». И в другом месте: «Как я о тебе помню, можешь услышать и от нашего Септимия, ибо мне случилось при нем высказывать мое о тебе мнение. И хотя ты, гордец, относишься к нашей дружбе с презрением, мы со своей стороны не отплатим тебе надменностью». Кроме того, принцепс частенько «называл Горация чистоплотнейшим распутником и милейшим человечком и не раз осыпал его своими щедротами»[567].

Августу очень нравились сочинения Горация. Несколько лет спустя он потребовал от поэта од в честь военных побед своих пасынков Друза и Тиберия над винделиками и ретами, а потом и посланий самому себе. У Светония сохранился следующий отрывок письма Августа Горацию: «Знай, что я на тебя сердит за то, что в стольких произведениях такого рода ты не беседуешь прежде всего со мной. Или ты боишься, что потомки, увидев твою к нам близость, сочтут ее позором для тебя?»[568] Тем самым Август допускал поэта в круг своих клиентов, что было очень почетно. Гораций, безусловно, не мог отказаться.

Итак, поэт был вынужден вновь обратиться к творчеству. Поздние его произведения — вторая книга посланий и четвертая книга од — посвящены Августу. Нельзя сказать, что они являются вершиной его поэзии, поскольку чересчур помпезны. Кроме того, по приказу Августа Гораций написал столетний гимн богам для так называемых «Юбилейных игр» — пышного празднества, справлявшегося раз в 100 лет и намеченного на 17 год[569]. Этот праздник был посвящен главным римским богам и был призван обеспечить процветание Римского государства. Вергилий, считавшийся уже при жизни величайшим римским поэтом, в 19 году умер, и Гораций, по мнению принцепса, был единственным человеком, который мог бы справиться со столь сложным и ответственным делом. И действительно, Гораций с блеском выполнил данное ему поручение.

Август желал, чтобы этот праздник запомнился римлянам надолго, поэтому приказал глашатаям призывать народ на игры, «каких никто не видал и никогда больше не увидит»[570]. Были проведены специальные приготовления, и, наконец, в ночь с 31 мая на 1 июня 17 года Юбилейные игры были открыты и продолжались затем три ночи и три дня. По ночам приносились пышные публичные жертвы мойрам, подземным божествам и Матери-земле, причем в жертвоприношениях участвовали сам Август и члены его семьи. Каждый из трех дней был посвящен одному из главных божеств — Юпитеру, Юноне и Аполлону, которым также приносились пышные жертвы и возносились проникновенные молитвы. Кроме того, для народа на Марсовом поле устраивались разнообразные театральные представления — мимы, комедии, трагедии, которые следовали одно за другим без перерыва на протяжении двух дней. На третий день 27 девушек и 27 юношей из самых знатных римских семей, чьи родители были живы, исполнили торжественный гимн, сочиненный Горацием. После окончания официальных церемоний и перерыва на один день последовали различные игры, театральные представления, травли зверей и бега колесниц, длившиеся семь дней[571].

Между 19 и 14 годами появляется вторая книга «Посланий» Горация. Она состоит всего из трех стихотворений, адресованных, соответственно, Августу, поэту Юлию Флору и Пизонам (отцу и двум его сыновьям). Достаточно большое послание «К Августу» (14 год) написано в ответ на претензии принцепса, что в первой книге посланий Гораций ни разу не обратился к нему[572]. Начинается оно так:

Множество, Цезарь, трудов тяжелых выносишь один ты: Рима державу оружьем хранишь, добронравием красишь, Лечишь законами ты: я принес бы народному благу Вред, если б время твое я занял беседою долгой[573].

Получив, наконец, стихотворное послание, удовлетворенный Август ответил поэту шутливым письмом: «Принес мне Онисий твою книжечку, которая словно сама извиняется, что так мала; но я ее принимаю с удовольствием. Кажется мне, что ты боишься, как бы твои книжки не оказались больше тебя самого. Но если рост у тебя и малый, то полнота немалая. Так что ты бы мог писать и по целому секстарию, чтобы книжечка твоя была кругленькая, как и твое брюшко»[574]. Не меньшее значение имеет и последнее послание, обращенное к Пизонам, которое впоследствии получило название «Искусство поэзии». Здесь Гораций подробно излагает свои взгляды на поэтическое искусство и выступает как подлинный теоретик римского классицизма.