Читать книгу "Мамаево побоище. Русь против Орды - Юрий Корчевский"

— Братья бояре, и князья, и дети боярские! Суждено вам то место меж Дона и Непрядвы, на поле Куликовом! Положили вы головы свои за святые церкви, за землю Русскую, за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в этом веке и в будущем. Пойдём, брат, Владимир Андреевич, во свою залесскую землю к славному городу Москве, и сядем, брат, на своём княжении. А чести мы, брат, добыли, и славного имени. Богу наша слава!

Уже вернувшись в Москву, великий князь велел поминать в церквах тех, кто пал на поле битвы — князей, бояр и простых людей, кто не пожалел живота своего за святое дело.

Похороны убитых русских воинов продолжались с девятого по шестнадцатое сентября. Непросто было собрать на поле боя, перевезти, выкопать лопатами могилы и схоронить — с отпеванием по православному обычаю — восемнадцать тысяч простых ратников со всех земель русских.

Тем временем вернулся князь Серпуховской, Владимир Андреевич. Принёс радостную весть, что Мамай с остатками своей конницы ушёл в Дикое поле, а не повернул в рязанские земли, на воссоединение с Ягайло. Второго боя, да со свежими силами, русской рати было не выдержать.

А ещё воины засадного полка пригнали обоз Мамая со многими трофеями и съестными припасами.

После короткого обсуждения между Дмитрием, Боброком и Владимиром Андреевичем решено было послать кого-то из бояр к князю Рязанскому Олегу. Во-первых, надо известить князя о победе русского воинства — как-то впопыхах о нём забыли. Причём боярин должен был намекнуть Олегу, что о разгроме Мамая должен обязательно узнать Ягайло. Пусть устрашится силы русской и убирается восвояси в свою землю. Хотя, по правде сказать, никакой силы уже не оставалось, но зачем Ягайло об этом знать? А во-вторых, надо было известить князя Олега о потерях, которые понесли его рязанцы, и о месте их захоронения.

Меж тем были отправлены в Москву и ещё несколько городов обозы с ранеными. Слишком много их было, и требуемого ухода за ними на поле боя обеспечить было просто невозможно. Пойдёт дождь — даже укрыться негде, а их ещё перевязывать надо. Тех из раненых, кто мог держаться в седле, отправили верхом.

Следом за обозом с ранеными отправили обоз с трофеями. Всё сразу забрать не смогли, и в первую очередь отправили самое ценное. Тут уж князь пожадничал. Забыл он об уговоре с Олегом Рязанским, что в случае победы над Мамаем Олег свою долю получить должен.

Обиделся Олег. Ведь и его лепта — и немалая — в разгроме Мамая была. Войско Дмитрия через свои земли пропустил, воинов своих Дмитрию дал, Ягайло удерживал у Одоева, не давая соединиться с Мамаем. А ведь соединись союзники, исполнив план Мамая ударить в спину русских войск, — ещё неизвестно, чьей победой завершилась бы битва на Куликовом поле.

Весть о победе Дмитрия над Мамаем быстро стала известна не только в Рязани. Туда и посла отправили с радостным известием, а главное — рязанские ратники вернулись. Теперь в рязанских землях, так же, как и во множестве других русских земель, оплакивали павших отцов, сыновей и братьев.

До Ягайло известие о поражении и бегстве Мамая дошло на второй день после битвы. Устрашился Ягайло, перекрестился и вознёс Богу хвалу за то, что остерёг он его от союза с Мамаем и битвы. Ведь большая часть его войска была бы разбита. А какой же он после этого великий князь? Любой из князей литовских, у кого есть дружина, сможет без труда забрать его трон и власть над Литвой.

И себя мысленно похвалил Ягайло за осторожность и предусмотрительность. От какой беды уберёгся! Выходит, московский медведь только с виду неповоротлив, а вот поди-ка, с Ордой справился, которую никто одолеть не мог. Не было такого даже на памяти древних дедов — чтобы Орду били. Орду! Ещё вчера сам бы не поверил.

Не раздумывая более, страшась, что после битвы, собравшись с силами, Дмитрий может двинуть рати к Одоеву, Ягайло отдал приказ — срочно уходить в Литву. Бесславно закончился поход Владислава на поле бранное.

Великий же князь Дмитрий Иоаннович, приняв участие в похоронах князей и бояр, павших на Куликовом поле, отбыл в Коломну. Теперь старшим остался большой воевода Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский. На него пали хлопоты по похоронам ратников, отправке раненых и трофеев, возвращению полков в свои земли.

Но ещё до отъезда Дмитрия Иоанновича был уговор — допрежь привести все полки в Москву, на шествование победителей. Вот и кружился большой воевода как белка в колесе с утра до ночи. Это до битвы помощников было много из числа бояр, а теперь большая их часть во землице сырой лежит. Многие ранены и с обозом домой отправлены. Оставшаяся же часть, совсем малая, на службе занята — в дозорах да в подсчётах трофеев. А забот с оставшимися ратниками много, одна кормёжка чего стоит.

Да тут ещё напасть приключилась. Узнав о победе великого князя Московского Дмитрия над Мамаем, князь Рязанский Олег Иванович прислал своего боярина, выходца из Литвы — Вислого. Ведь был уговор между князьями — трофеи поделить по чести, по совести. Олег Иванович свою часть уговора выполнил, на поле Куликовом только бояр рязанских семь десятков пало, а уж дружинников боярских да ополченцев — не одна сотня.

Боброк, как муж честный, как воин, признался Вислому, что не велел Дмитрий Иоаннович трофеи татарские да союзников Мамаевых до времени отдавать.

Вскинулся было Вислой — как же так? А уговор, рукопожатием скреплённый? Не купчишка залётный, заморский, слово давал, а князь. Бесчестно!

Дмитрий Михайлович лишь плечами пожал да руками развёл. Он хоть и боярин, и воевода, а человек подневольный, под княжеской рукой ходит. Стыдно ему было, на душе нехорошо, невместно так с союзником поступать, уговор нарушая.

Походил Вислой по стану воинскому, к раненым подошёл, поинтересовался — нет ли рязанцев? Глазами из-под бровей насупленных на обозы с трофеями зыркнул да и уехал, с Боброком не простившись.

Да только через несколько дней на обоз с трофеями, за Дон на Москву ушедший с охраной малой, нападение совершено было. Охрану побили до смерти, а обоз угнали. Как был — ни лошадей, ни повозок, ни трофеев.

Ратник только на второй день пешком в стан вернулся, лошадь в схватке потеряв. Он о бое и рассказал.

Боброк вначале словам его не поверил.

— Не попутал ли ты чего, ратник? Не татарва ли из числа Мамаевых лютует? Не подлые ли людишки балуются разбоем?

— Верно говорю, воевода. Рязанцы то были. Одеты, как обычные воины, не княжеская дружина — это точно. Только и говор рязанский я сразу узнал. Да и следы обоза на закат идут, в рязанские земли.

— Ступай.

Боброк отпустил ратника.

Известие было тревожное. Или воеводы Олеговы своевольничают, а может, и хуже: сам князь Рязанский, не получив обещанного, решил справедливость восстановить.

Боброк Олега Ивановича понимал. Сколько рязанцев головы сложили, их семьям хоть малое вспомоществование дать надо. Опять же — деньги потребны, чтобы новых мужей на службу нанять, оружие прикупить. Ведь рязанцы, уйдя после битвы домой, даже оружие и брони своих убитых не забрали, надеясь на честный делёж. На их месте и он, Боброк, обиделся бы.